Вячеслав Иванов

В дом на Монте-Тарпео семья въехала в марте 1936 года. Это была их первая отдельная квартира в Италии. Свое жилье Вяч. Иванов воспел в стихотворении «Староселье»:

Журчливый садик, и за нимТвои нагие мощи, Рим!

В нем лавр, смоковница и розы,И в гроздиях тяжелых лозы.Над ним, меж книг, единый сонДвух сливших за рекой времен

Две памяти молитв созвучных, —Двух спутников, двух неразлучных.Сквозь сон эфирный лицезрим

Твои нагие мощи, Рим!А струйки, в зарослях играя,Поют свой сон земного рая[469].

Не обошлось и здесь без постоянных спутников Ивановых. На площадке железной лестницы вместе со своим многочисленным потомством обитала кошка по прозвищу Мадам Серваль. Один из ее детей стал домашним питомцем и любимцем семьи. Это был роскошный зверь тигровой масти. Он получил имя Пеллероссо, что по-итальянски означало «рыжая шкурка». Впоследствии он пропал. Соседи Ивановых поговаривали, что в одной из окрестных тратторий его подали на стол под видом кролика. Этот еще древнеримский «рецепт» был хорошо известен русскому читателю благодаря «Мертвым душам», написанным в Риме. Собакевич, потчуя Чичикова обедом и ругая на чем свет стоит губернаторскую кухню, рассказывал о ее «секретах» так: «Купит вон тот каналья повар, что выучился у француза, кота, обдерет его, да и подает на стол вместо зайца»[470]

.

Получив итальянское гражданство, Вяч. Иванов начал печататься и в русских эмигрантских изданиях. В 1936 году по просьбе И. И. Фондаминского-Бунакова (будущего сподвижника матери Марии Кузьминой-Караваевой по «Православному делу», как и она, принявшего мученическую смерть в нацистском концлагере) он передал в парижские «Современные записки» свои «Римские сонеты». С тех пор Вяч. Иванов регулярно печатал в этом журнале неопубликованные прежде стихи. На гонорары, которые по его просьбе редакция откладывала, он отдельной книгой издал в Париже в 1939 году мелопею «Человек».

Через несколько месяцев после того, как Вяч. Иванов вместе с семьей поселился на Монте-Тарпео, он нашел работу. Вернее будет сказать: работа нашла его. Однажды в дверь квартиры Ивановых постучали. На пороге стоял высокий человек в монашеском облачении, осанкой и чертами лица напоминавший рыцаря. Наверное, так выглядел иоаннит Дьедонне де Гозон – воин-монах, ставший героем Шиллеровой баллады «Битва с драконом», победитель родосского чудовища. Гостя звали Филипп де Режис. Подобно де Гозону, он происходил из знатного французского рода и по семейной традиции вступил в орден иезуитов. Орден этот, основанный в 1540 году святым Игнатием Лойолой, прославился своим миссионерством и образовательными традициями во всем мире. Французский писатель А. Фроссар писал о нем так: «Иезуиты-миссионеры преодолевают океаны, пересекают Индию, переходят Гималаи, углубляются в Китай, бороздят Японию, оставляя за собой тут – иезуита-брамина в желтой одежде, который больше брамин, чем остальные брамины; здесь – иезуита-йога, превосходящего йогов в аскетических дисциплинах; в другом месте – иезуита – заведующего протокольным отделом и служащего примером японского этикета для приближенных императора; еще далее – иезуита-заклинателя змей; и, смотря по месту, обстоятельствам и потребности, – географов, часовщиков, физиков, астрономов, врачей, архитекторов. Иезуит открывает Миссисипи и проплывает вверх по Миссури до Великих озер, иезуит же изобретает волшебный фонарь и акустическую трубку, иезуит привозит с Филиппинских островов хину и ваниль, иезуит обучает нас изготовлению фарфора и употреблению зонта. И не ищите, кто дольше всех занимал пост председателя “Императорской математической комиссии” в Китае: конечно иезуит.

Они были, есть и будут всем, чем заставит их быть их миссия. Но их же – больше, чем кого-либо, – обезглавливают, скальпируют, сжигают, распинают, истребляют оптом и пытают в розницу… Иезуиты, занимающиеся всеми профессиями и носящие всевозможные костюмы, охотно облекаются и в кровавую тунику мученика»[471].