Власть меча

Сантэн оставила их и направилась вперед, осторожно огибая подозрительные места. Подойдя к черному лакированному ящику, обманувшему ее, она подняла его. Крышка открылась, поскольку замок был разбит пулей Лотара, и Сантэн перевернула ящик вверх дном. Он был пуст. Она бросила его и оглянулась.

Люди полковника действовали быстро. Седла Сантэн и Блэйна перенесли на уцелевших лошадей. Для Сантэн выбрали черного мерина, и сержант Хансмайер уже вел его. Полицейские осторожно двигались вереницей, наклоняясь к земле и высматривая другие конские шипы. Сантэн понимала, что теперь им нельзя расслабиться даже на мгновение, потому что Лотар не использовал бы все колючки сразу. Наверняка эта опасность еще встретится им на пути.

Хансмайер подошел к ней:

– Мы готовы, мэм.

Он передал ей поводья свежей лошади, и она вскочила в седло. Затем все оглянулись. Блэйн стоял с винтовкой «ли-энфилд» у бедра, спиной к ним, и смотрел на шестерку изувеченных лошадей. Затем склонил голову. Казалось, он молился, а возможно, просто собирался с духом.

Наконец он медленно поднял голову и вскинул винтовку к плечу. Он выстрелил шесть раз подряд, не опуская винтовки; его правая рука передергивала затвор, и выстрелы звучали почти без перерыва, сливаясь в долгий барабанный бой. Лошади упали одна на другую, образовав дергающуюся груду. Малкомс отвернулся от них, и даже с такого расстояния Сантэн рассмотрела выражение его лица.

Сантэн обнаружила, что плачет. Слезы лились по ее лицу, и она не могла их остановить. Блэйн уже был рядом. Он посмотрел на нее и, увидев слезы, устремил взгляд мимо, позволяя Сантэн справиться с собой.

– Мы потеряли почти час, – сказал он. – Отряд, вперед!

Еще дважды до наступления ночи бушмены останавливали отряд, и им приходилось осторожно искать путь вокруг зловещих шипов. И каждый раз они теряли драгоценные минуты.

– Мы отстаем, – наконец оценил положение Блэйн. – Они слышали выстрелы и держатся настороже. И они знают, что где-то впереди их ждут свежие лошади. Они гонят вовсю – куда быстрее, чем мы можем осмелиться.

Местность изменилась с театральной внезапностью, когда они вышли из пустошей Бушменленда в область Каванго, лесистую, куда более благосклонную к путникам.

Вдоль волнообразных гребней древних плотных дюн росли высокие деревья, пышные кусты комбретума, альбиция с ее прекрасной листвой, похожей на птичьи перья, а между ними – молодые деревья мопани. Неглубокие долины покрывала зеленая пустынная трава, чьи серебристые и розовые семенники задевали за стремена, когда всадники проезжали мимо.

Вода здесь находилась недалеко под поверхностью земли, и вся природа словно откликалась на ее присутствие. Впервые после того, как они выехали из миссии в Калкранде, они увидели крупную дичь, зебр и красно-золотых импал, и знали, что водопой, к которому они ехали, может оказаться всего в нескольких милях впереди, потому что все эти животные должны были пить каждый день.

Но добрались они до спасительной влаги не слишком быстро, потому что их лошади были слишком утомлены и с трудом продолжали двигаться вперед под весом всадников. В бутылях оставалось несколько дюймов воды, которая словно насмехалась над их жаждой, булькая при каждом шаге.

Лотар де ла Рей не мог сидеть в седле без посторонней помощи. Темный Хендрик ехал по одну сторону от него, а незаконнорожденный сын Хендрика Кляйн Бой – по другую. Они поддерживали Лотара, когда на него наваливался приступ лихорадки, и он хохотал, что-то выкрикивал и мог свалиться из седла на землю. Манфред ехал следом, с тревогой наблюдая за отцом, но был слишком измучен усталостью и жаждой, чтобы помочь ему.

Они миновали еще один подъем в бесконечной череде слежавшихся дюн, и Темный Хендрик поднялся на стременах, всматриваясь в тихую впадину перед ними. Он едва осмеливался надеяться, что им удалось прийти прямо к цели через дикие земли, где каждый новый пейзаж повторял предыдущий и последующий. Они могли ориентироваться только по солнцу и руководствоваться инстинктами пустынных существ.

И тут его дух воспарил, потому что впереди Хендрик увидел высокие серые стволы деревьев мопани, превратившиеся в гигантов благодаря воде, у которой они стояли, и четыре огромные, похожие на зонты акации – точно такие, какими они запечатлелись в его памяти. А между их стволами Хендрик заметил мягкое свечение стоячей воды.

Лошади сумели рысью одолеть последний спуск и пробежать между деревьями, а затем через голый глиняный берег, окружавший небольшой водоем в центре.

Вода в нем имела цвет кофе с молоком, а сам водоем едва достигал десяти шагов в самом широком месте, глубиной же доходил человеку до колен. Вокруг него отпечатки копыт и лап говорили о десятках самых разных диких животных – от крошечных перепелок и франколинов до огромных слонов, чьи круглые глубокие следы были размером с крышку мусорного бака; все это запечатлелось в черной глине и потом запеклось на солнце, став твердым, как бетон.