Власть меча

Им пришлось бросить еще пять своих лошадей, после того как отряд ушел от водопоя, и Блэйн теперь перемежал пеший ход с ездой, чтобы сохранить оставшихся животных. Они ехали полчаса, потом спешивались и следующие полчаса передвигались на ногах.

Только на бушменов словно не влияли ни жажда, ни усталость, ни жара, они сердились из-за остановок и медленного движения, к которому были вынуждены приспосабливаться.

– Единственное утешение – то, что де ла Рею приходится еще хуже, чем нам, – сказал Малкомс.

По следам они видели, что у беглецов осталась всего одна лошадь, и это еще более замедляло их движение.

– И до реки им еще миль тридцать или больше. – Блэйн посмотрел на часы. – Боюсь, пора снова идти пешком.

Сантэн тихо застонала, спрыгивая на землю. Все мышцы у нее болели, сухожилия коленей и лодыжек казались натянутыми до предела.

Они шли, и каждый шаг требовал сознательного усилия. Язык у Сантэн распух, заполнив весь рот, он был толстым и кожистым, горло и ноздри тоже распухли и болели так, что ей трудно было дышать. Она пыталась накопить слюну, но та была клейкой и кислой, и от нее жажда мучила Сантэн еще сильнее.

Она забыла, каково это – по-настоящему страдать от жажды, и мягкий плеск воды в бутылях на седле одной из лошадей превратился в пытку. Сантэн не могла думать ни о чем, кроме того, когда ей в следующий раз позволят напиться. Она то и дело смотрела на часы, убеждая себя, что они просто остановились, что она забыла их завести, что в любой момент Блэйн вскинет руку, останавливая отряд, и они смогут раскупорить бутыли с водой.

Никто не заговаривал по собственному желанию. Приказы звучали коротко и однозначно, каждое слово стоило усилий.

«Я не буду первой, кто сдастся, – мрачно решила Сантэн, а потом встревожилась из-за того, что ей вообще пришла в голову такая мысль. – Да никто не сдастся! Мы их догоним до реки, а река не так уж далеко».

Она заметила, что сосредоточена лишь на земле под ногами, теряя интерес к окружающему, и поняла, что это опасный знак, первое маленькое поражение. И заставила себя поднять голову. Блэйн шел впереди. Сантэн отстала на несколько шагов; она сделала над собой огромное усилие и потащила свою лошадь вперед, пока не оказалась снова бок о бок с ним. И мгновенно воодушевилась, потому что одержала очередную победу над слабостью своего тела.

Блэйн улыбнулся ей, но она видела, что и ему это стоило усилий.

– Вон те холмы не отмечены на карте, – сказал он.

Сантэн их и не заметила; но теперь посмотрела вперед и в миле впереди увидела их гладкие гранитные головы, поднимавшиеся над лесом. Она никогда не забиралась так далеко на север; для нее это была новая территория.

– Не думаю, что эти земли кто-то когда-либо исследовал, – прошептала она, потом откашлялась и произнесла более отчетливо: – На карты занесена только река.

– Мы напьемся, как только доберемся до ближайшего холма, – пообещал ей Блэйн.

– Морковка для ослика, – пробормотала Сантэн, и Блэйн усмехнулся:

– Думайте о реке. Там целый огород морковок.

Они снова погрузились в молчание: бушмены вели их прямиком к холмам.

У основания гранитного конуса они обнаружили последнюю из лошадей Лотара де ла Рея.

Она лежала на боку, но подняла голову, когда они подошли к ней. Кобыла Блэйна негромко заржала, и умирающее животное попыталось ей ответить, но усилие было слишком велико. Лошадь снова уронила голову на землю, и ее короткое тяжелое дыхание подняло крошечные клочки пыли вокруг ее ноздрей. Бушмены обошли лежавшую лошадь, потом о чем-то оживленно заговорили. Кви пробежал немного вперед, к серому склону холма, и посмотрел вверх.

Остальные последовали его примеру, глядя на крутую округлую массу гранита. В высоту холм достигал двух или трех сотен футов. Поверхность его оказалась не такой гладкой, как виделось издали. В камне имелись глубокие трещины, где-то поперечные, где-то вертикальные, идущие прямо от основания валуна, и гранит шелушился, как луковица, в результате перепада дневных и ночных температур. На его поверхности остались острые небольшие выступы, как ступени, дававшие возможность человеку добраться до вершины, хотя подъем выглядел весьма опасным.

На вершине груда безупречно круглых валунов, каждый размером с хороший жилой дом, образовывала симметричную корону. Все это было одной из естественных композиций, но настолько искусной и необычной, что казалась созданной человеческими руками. Сантэн это напомнило дольмены, которые она в детстве видела во Франции, или древние храмы майя в южноамериканских джунглях – их она видела на рисунках.

Блэйн отошел от нее и повел свою лошадь к подножию гранитного холма, а взгляд Сантэн привлекло что-то на вершине. Оно мелькнуло лишь на мгновение в тени под одним из венчающих гору валунов, и Сантэн тут же крикнула:

– Блэйн, осторожно! Наверху…