Внешнеполитическая программа А. Л. Ордина-Нащокина и попытки ее осуществления

По свидетельству «Летописи Самовидца», русская армия приступила к Нежину на Рождество Богородицы, т. е. 8 сентября[1225]. Очевидно, что, действуя так, командующий выполнял приказ царя оказать помощь осажденным гарнизонам Нежина и Чернигова. Не знаем, сколько времени потратил Г. Г. Ромодановский на путь от Путивля до Нежина и какова была судьба лежащих на пути городов, таких как Конотоп и Борзна. Ясно только, что они не могли помешать продвижению русской армии. По свидетельству «Летописи Самовидца», жители Нежина с приближением войск оставили город и Ромодановский «место спалил, нiчого не зоставуючи»[1226]. Гарнизон был освобожден от долгой осады. Судя по сохранившейся отписке от конца сентября с «речами» «выходцев», войска Г. Г. Ромодановского, двигаясь на запад, к середине сентября дошли до Остра, а затем повернули на север, к Чернигову

[1227]. В ставке Дорошенко под Секирной еще до 20 сентября было известно, что Ромодановский «стоит под Черниговым и чинит приступы»[1228]. Действиям русских войск должен был препятствовать покинувший город черниговский полковник и наказной гетман Демьян Многогрешный. П. Дорошенко высылал ему на помощь отдельные отряды, в том числе свою «надворную» хоругвь[1229]

, из Секирны, по свидетельству Иезекииля, был также послан «по упрошению черниговского полковника» отряд из 400 чел.[1230] Но сил этих было недостаточно, и 25 сентября Чернигов был взят, а русский гарнизон освобожден от осады[1231]. Именно в это время из среды самого украинского общества вышла важная инициатива, направленная на поиски соглашения с русским правительством. При характерной для украинского общества расстановке сил с такой инициативой мог выступить один из высокопоставленных представителей украинского духовенства, заинтересованных в сохранении связей с Москвой.

Формальным главой духовенства Киевской митрополии на Левобережье был епископ Мефодий (Филимонович). Епископ, несмотря на высокое положение, находился к началу 1668 г. в состоянии конфликта и с многими представителями духовенства, и с гетманом, и с киевским воеводой П. В. Шереметевым. Последний из этих конфликтов стал причиной того, что по возвращении в Киев в конце 1668 г. епископ Мефодий стал объектом следствия, участники которого возложили на него значительную долю ответственности за начавшееся восстание. Как справедливо отметил известный исследователь судеб православного духовенства Левобережной Украины второй половины XVII в. В. И. Эйнгорн, объективность этого следствия вызывает серьезные сомнения[1232]. Интерес в этой связи представляют рассказы о Мефодии «человека» П. В. Шереметева, записанные, как уже отмечалось, летом 1668 г. События застали епископа в монастыре в Ушне. Как было известно этому человеку, Мефодий после начала восстания обратился к П. В. Шереметеву с предложением служить царю. Шереметев воспользовался этим предложением и прислал отписки для отсылки в Москву. С этими отписками гонец, посланный Мефодием, был задержан. После этого по приказу черниговского полковника Демьяна Многогрешного он был арестован и в начале апреля доставлен в Чернигов[1233]

. Таким образом, несмотря на понесенные им «обиды», епископ готов был снова сотрудничать с Москвой. Эти сведения «человек» П. В. Шереметева почерпнул в окружении недружелюбного по отношению к Мефодию Лазаря Барановича, и это заставляет отнестись с доверием к свидетельству нежинского протопопа Симеона о том, что епископ посылал его к черниговскому полковнику Демьяну Многогрешному, предлагая ему вернуться под власть царя, но полковник не поверил этим предложениям, так как епископ – сват Брюховецкого[1234]. Епископ хотел сотрудничать с Москвой, но его непопулярность ограничивала его возможности влиять на украинское общество. Епископ, по-видимому, отдавал себе в этом отчет, так как, по свидетельству Симеона, просил П. В. Шереметева, чтобы тот «прислал ратных людей и велел его взять в Киев»[1235]. Когда епископа Мефодия арестовали, за него никто не вступился.