Внешнеполитическая программа А. Л. Ордина-Нащокина и попытки ее осуществления

На первых заседаниях представителей сторон обсуждался вопрос о соглашении о прекращении военных действий на время переговоров. Вопрос был достаточно быстро решен, и 28 мая после консультации великих послов с царем произошел обмен соответствующими текстами[515]. З. Вуйцик подробно изложил содержание соглашения

[516], но не отметил его отличия от более ранних документов такого типа. На эти отличия справедливо обратил внимание И. В. Галактионов[517]

. Если предшествующие соглашения были соглашениями о прекращении военных действий только в том ограниченном районе, где происходили мирные переговоры, то теперь была достигнута договоренность о прекращении военных действий на всех фронтах на все время мирных переговоров без указания точного срока их окончания. Таким образом, впервые за 8 лет, протекших после 1658 г., было, хотя и временно, прекращено состояние войны между государствами. Более того, в договор было включено обязательство польско-литовской стороны не оказывать никакой помощи нападающим на русские земли татарским войскам и содействовать установлению мирных отношений между Россией и Крымом.

З. Вуйцик излагает дело так, что обсуждение вопроса о соглашении было результатом инициативы польско-литовской стороны, а само его заключение он оценивал, опираясь на оценки комиссаров[518]. Однако следует иметь в виду, что соглашение такого характера неоднократно предлагалось русской стороной во время предшествующих переговоров, более того, еще до начала переговоров в Андрусове А. Л. Ордин-Нащокин предлагал царю заключить такое соглашение и ввести в него такое условие о Крыме, которое с некоторыми изменениями вошло затем в текст окончательного документа

[519].

Новое заключалось в том, что польско-литовская сторона, ранее твердо и последовательно такие предложения отвергавшая и тем более отказывавшаяся распространять их на Крым, теперь дала свое согласие. Объяснялось это, как убедительно показал 3. Вуйцик, тяжелой ситуацией, в которой оказалась Речь Посполитая с возобновлением «рокоша» после того, как 4 мая н. ст. сейм, на котором должно было произойти примирение сторон, был сорван. 8 мая н. ст. по решению сената новый великий гетман литовский (преемник умершего Павла Сапеги) М. Пац должен был выступить против мятежников с 8-тысячным войском[520]

. Неудивительно, что в таких условиях соглашение о «задержании войск» было сравнительно быстро заключено. Комиссары Речи Посполитой имели основания быть довольными этим, но доволен был и глава русской делегации. В обязательствах, принятых обеими сторонами по отношению к Крыму, он видел первый шаг к заключению союза между государствами, что, как он подчеркивал, позволит укрепить мир со всеми соседями, не прибегая к войне. Он специально обращал внимание царя на то, что в преамбуле соглашения указывалось, что оно заключено «в надежду вечного покою на страх посторонним неприятелем нашим»[521].

Как бы то ни было, заключенное соглашение означало первый реальный шаг на пути к миру и союзу между Россией и Речью Посполитой. Важно было, последуют ли за этим шагом следующие.

Дело еще не дошло до обсуждения на переговорах условий мира, когда высказывания А. Л. Ордина-Нащокина вызвали резкое недовольство царя Алексея. Недовольство вызвали две отписки дипломата, отправленные царю в конце мая 1666 г., на второй из них имеется помета, что 31 мая она отослана царю в село Воробьево. В первом из этих документов он сообщал Алексею Михайловичу о своих попытках дознаться, на какие условия мира могут согласиться представители Речи Посполитой. По его словам получалось, что Великое княжество Литовское «удоволится» при заключении «вечного мира» «поступкою Полоцком и Витебском», а Смоленщина, Северская земля и Динабург отойдут к России, но «корунные комиссары Украины не уступят». В составе польско-литовской делегации были два представителя Польского королевства – Стефан Ледоховский, подкоморий кременецкий и Станислав Кожуховский, стольник калишский. Они, по словам великого посла, «страшно побранясь, одва удержались, что от литовских не поехали». Они, – говорилось далее, – «о поступке и слышать не хотят, и на то, государь, и перемирия учинят корунные, что всякими мерами вперед промысл чинить к войне, а тогда и Литва от них не отлучитца». Отписка заканчивалась настойчивым пожеланием использовать сношения с комиссарами, «чтоб нынешняго времени подлинным союзным миром их захватить»[522].