Внешнеполитическая программа А. Л. Ордина-Нащокина и попытки ее осуществления

Однако это не означало, что русская сторона просто без каких-либо изменений одобряла предложения другой стороны. То, что дело обстояло не так, показывает судьба 8–9 ст. польского проекта, где говорилось об освобождении «полона». Проект предусматривал освобождение пленных всякого звания – «земян (т. е. шляхты. – Б.Ф.), мещан и служилых людей», в том числе и тех, кто принял православие и принес присягу царю. Лишь вопрос о судьбе «пашенных людей» мог быть отложен до первых переговоров о заключении «вечного» мира[680]. По 10 статье Андрусовского договора устанавливалось, что «пашенные люди» должны остаться в том государстве, где они живут во время подписания соглашения. Что касается и мещан и евреев, «которые в веру русскую крестилися», то вопрос об их судьбе должен был рассматриваться на будущих мирных переговорах. В 11-й статье договора устанавливалось, что освобождены должны быть духовные лица, «шляхта и войсковые люди», а также евреи, которые не крестились

[681]. В предшествующих разделах работы показано, какое значение имел для русской стороны вопрос о судьбе «полона», который в основной своей части должен был остаться в России. Сопоставление текстов показывает, что при рассмотрении этого вопроса русская сторона проявила настойчивость и сумела добиться от партнера серьезных уступок.

В статье 7 польского проекта, где говорилось об уступке определенных территорий Русскому государству, живущим на этих землях католикам должно было быть предоставлено право «держания при себе духовных и отправления службы божия в домех своих»[682]. Текст этот, несколько иначе изложенный, вошел в ст. 3 Андрусовского договора, но дополнен был положением, что на отходящих к Речи Посполитой землях православным должно быть обеспечено «вольное… употребление веры греческои»[683]

. В 16 статье польского проекта говорилось о том, что Русское государство должно разрешить католическим миссионерам свободный проезд в Персию и Китай[684]. В Андрусовский договор этот текст не вошел.

Сделанное сопоставление показывает, что, проявив настойчивость при определении ряда положений договора, русская сторона серьезно не пыталась пересматривать те основные договоренности, которые были достигнуты в самом начале заключительного этапа переговоров, хотя в январе в Посольском приказе имели уже достаточно ясное представление о происшедших переменах и их международном контексте. В январе 1667 г. толмач Полуект Кучумов привез из Крыма отписки от задержанных там русских посланников и от находившегося там в плену боярина В. Б. Шереметева[685]. В. Б. Шереметев сообщал, что по просьбе Дорошенко хан посылал в Чигирин и в Белую Церковь, «велел из тех городов поляков выходить вон»

[686]. Толмач П. Кучумов также сообщал, что Дорошенко призывал хана, «чтоб шол с ним на полского короля войною». На пути он стал свидетелем осады польского гарнизона в Чигирине[687].

Сообщения В. Б. Шереметева не оставляли сомнений, что за выступлением крымского хана стоит Османская империя. По его словам, уже при отъезде нового хана Адиль-Гирея из Стамбула султан «приказывал польского короля воевать и паши посланы были при ево отпуске»[688]

. В привезенной толмачом отписке посланников говорилось, что султан требует у польского короля «городов по Днестру», и если требование не будет выполнено, начнется война[689].

Однако, несмотря на критическое положение Речи Посполитой, в Москве не пытались пересмотреть достигнутую договоренность. Главная причина, как представляется, состояла в том, что перемены, происходившие на Правобережной Украине, были чреваты серьезной опасностью не только для Речи Посполитой, но и для России. Действия, предпринятые Дорошенко во время восстания Переяславского полка, были в этом плане очень убедительным предостережением. Окончание войны и заключение союза были для России такой же необходимостью, как и для Речи Посполитой.