Внешнеполитическая программа А. Л. Ордина-Нащокина и попытки ее осуществления

Кроме того, он утверждал, что если война возобновится, то Россия окажется в тяжелом положении. Позиции ее в Восточной Белоруссии непрочные, и с началом военных действий эти земли будут потеряны: «А от полоцких… и от витебских служилых людей слышатца многие оскорбления в житье их без перемены и впредь видя продолжение, в городах едва одержатца ль». В Речи Посполитой хорошо знают, что в пограничных городах нет войск и русская казна пуста. Поэтому «польские и литовские войска безстрашны войну весть и мир становить, как им надобен, в силе». И. В. Галактионов правильно отметил, что А. Л. Ордин-Нащокин сильно преувеличивал военные возможности Речи Посполитой[654]. Характерно, что находившийся в это время в Варшаве шведский посол, представитель державы, заинтересованной в том, чтобы русско-польская война продолжалась, сообщал в Стокгольм о страшном разорении страны долгими военными действиями и о том, что продолжать она их не в состоянии[655]

.

Оценивая положение так, как он его оценивал, А. Л. Ордин-Нащокин полагал, что ради заключения мира можно было бы отказаться от Левобережной Украины. Все равно, – убеждал он царя, – такой мир будет для России выгодным и почетным: «А в Московском государстве и мысли того не было, государь, что Смоленском владеть, не только Черниговым со всею Северскою землею, что ныне отдают». Одновременно он доказывал, что с заключением мира царь мог бы влиять на судьбу польского трона (что было актуально при старости и бездетности Яна Казимира), он мог бы занять его сам, а мог бы добиться того, чтобы поляки «вашим государским повелением» выбрали удобного царю кандидата.

Как видим, А. Л. Ордин-Нащокин затратил большие усилия, чтобы убедить царя заключить мир на условиях, которые предлагала польско-литовская сторона. Он даже решился на высказывания о неготовности страны к войне, которые царь мог воспринять как критику его собственной политики.

Какую же линию поведения выбрали в этой сложной ситуации царь и его советники в Москве?

18 декабря доверенное лицо царя – Ю. Никифоров повез в посольский стан новые «статьи» с изложением условий мира[656]

. Ради заключения мира царь соглашался уступить Динабург с «Малыми Лифлянтами», а «по последней по самой конешной мере» и Киев. Но это был предел уступок. Если бы комиссары не согласились на эти уступки, то следовало затягивать переговоры – «Комисаров продержать и война задержать до последняго зимняго пути». Согласие уступить Речи Посполитой Киев говорит о том, что и в Москве сложившееся положение оценивали как неблагоприятное для русского государства. Однако царь и его советники не намерены были идти по пути уступок так далеко, как предлагал «великий посол».

А. Л. Ордин-Нащокин добивался мира любой ценой, так как возобновление войны положило бы конец тем большим политическим планам, которые он связывал с заключением русско-польского союза. Царь и его советники, которые себя с этими планами не связывали, могли смотреть на сложившееся положение более трезво. К тому же к декабрю 1666 г. они располагали важными сведениями, показывавшими, что развитие событий на Украине может принять иное направление.

17 октября в Киев доставили «расспросные речи» переяславского казака, пришедшего из Чигирина. Казак, как и другие современники, сообщал о заключении союза между Дорошенко и ханом. Однако он сообщал и новую, принципиально важную информацию о приходе к правобережному гетману посольства от султана. Посланцы султана привезли гетману подарки: «аргамак турской с нарядом да саблю». Посланцы обещали, что султан «учинит ево, Дорошенка, во всем Малороссийском крае удельным», чего он не может получить от короля или от царя. «И Дорошенок, де, с полковники ж турскому царю присегали ж на том, что ему служить турскому царю с крымским ханом заодно»[657]

. Такое сообщение показывало правильность стратегических планов А. Л. Ордина-Нащокина, но одновременно говорило о том, что в ближайшем будущем следует скорее ожидать не похода Дорошенко за Днепр, а его конфликта с польской властью на Правобережье.

Одновременно со «статьями» Ю. Никифоров отвез послу «царское милостивое слово» за то, что тот «своим усердством… службою и радением польских и литовских войск удержал и до кровопролитья по се время не допустил»[658]. Царь предлагал нетерпеливому советнику «терпение к терпении приложити»[659].

Но это не было последнее слово. 22 декабря с приехавшим в Москву за царским «указом» дьяком Григорием Богдановым были отправлены новые «статьи». В них предписывалось «за Киев и за здешнюю сторону Запорог давать казну что пристойно, что одноконечно Киеву и здешней стороне в уступку не быть»[660]. Таким образом, как это уже было в истории Андрусовских переговоров, момент колебаний оказался непродолжительным, и верх взяло стремление удержать Киев в составе Русского государства. Учитывая характер инструкций, полученных комиссарами, при возобновлении переговоров главное место в них должен был занять вопрос о судьбе Киева.