Военная разведка Японии против СССР. Противостояние спецслужб в Европе, на Ближнем и Дальнем Востоке. 1922—1945

Кроме того, начальник штаба озвучил установку на развёртывание сети приграничных наблюдательных пунктов, оснащённых 116-кратными биноклями. Проработка этого вопроса началась ещё в январе 1938 г., когда командующий армией генерал-лейтенант Коисо Куниаки предложил Военному министерству разместить в уездах Хуньчунь и Цзяньдао три наблюдательных пункта для просмотра советской территории до Барабаша, Посьета и Владивостока включительно, мотивируя свою просьбу тем обстоятельством, что «агентурная разведка против Советского Союза стала наитруднейшим делом в силу специфики СССР и ужесточения охраны границы с Маньчжоу-Го, вследствие чего резко сократилось количество перебежчиков и появились трудности с заброской агентов, вызванные депортацией проживавших в Приморье корейцев»[524].

По итогам принятых мер 9 мая 1938 г. Коисо утвердил «Пересмотренные правила разведывательной деятельности», согласно которым агентурная разведка против СССР на суше целиком возлагалась на ЯВМ в Хуньчуне, а командование дислоцированных там же гарнизона и погранотряда должно было заниматься визуальной разведкой и фотосъёмкой советской территории. При необходимости командир хуньчуньского гарнизона мог самостоятельно забрасывать агентуру южнее р. Амба, обязательно согласовывая свои действия с начальником миссии. Приказ также регламентировал оперативное взаимодействие между хуньчуньской миссией, гарнизонным отрядом и отделением военной жандармерии в вопросах обмена контрразведывательной информацией и порядок использования для ведения агентурной разведки против СССР по морскому каналу специально подготовленных членов японских пассажирских судов на рейде Манпхо[525].

Нововведением в работе оперативного звена во второй половине 30-х гг. стало восстановление разведорганов на Южном Сахалине

: в связи с усилением советской группировки на севере острова и в Нижнем Приамурье 12 мая 1937 г. Военное министерство утвердило план совместной разведывательной деятельности против СССР дислоцированной на Хоккайдо 7-й пехотной дивизии и отделения военной жандармерии в Асахикава. Им, в частности, предписывалось собирать информацию через агентов на территории Южного Сахалина и специально заброшенных на север острова разведчиков пехотной дивизии, перебежчиков, нарушителей госграницы, жертв кораблекрушения, мигрантов из СССР, туристов и членов команд японских судов[526].

8 октября 1937 г. военный министр подписал приказ об образовании в Тоёхара (Южно-Сахалинске) разведпункта 7-й пехотной дивизии для ведения агентурной разведки на севере Сахалина, в Приморье и на Камчатке. Хотя пункт подчинялся начальнику штаба соединения, в вопросах разведки он замыкался непосредственно на начальника Генерального штаба. Пункт имел незначительный штат – начальник органа майор Ота Гундзо, два переводчика, один наёмный сотрудник, и, по мнению командира дивизии, «был не только чрезвычайно слаб, но и не получал практической помощи от центрального командования», поэтому 7 июня 1939 г. в полном составе перешёл в подчинение развёрнутой на юге острова отдельной смешанной бригады «Карафуто», продолжая совместно с командованием крепости Цугару решать задачи по сбору данных на Северном Сахалине, в Нижнем Приамурье и Северном Приморье[527].

Деятельность органов военной разведки против СССР во второй половине 30-х гг. была направлена в первую очередь на получение достоверной информации о позиции Москвы в японо-китайской войне, строительстве и модернизации Красной армии, особенно на Дальнем Востоке и в Забайкалье, развернувшейся с 1936 г. чистке государственного и партийного аппарата, состоянии НИОКР в области вооружения, военной и специальной техники. В последнем случае Генштаб пошёл на беспрецедентный шаг, поставив в мае 1937 г. перед военным министром вопрос о переориентации всех военно-технических резидентов в Европе со сбора данных о состоянии науки и техники в стране пребывания на получение сведений о советской военной промышленности[528]

.

Поступавшая в Генштаб информация обрабатывалась, анализировалась и направлялась соответствующим органам в виде специальных обзоров. Кроме того, с января 1936 г. ГШ стал проводить расширенные тематические совещания с представителями Военного министерства и МИД, посвящённые оценке советского военного потенциала. До мая 1937 г. состоялось 11 таких совещаний, на которых обсуждались уровень боевой подготовки Красной армии, её военная доктрина, деятельность советской разведки в Северной Маньчжурии, состояние ВВС и частей химических войск, активность ОКДВА и ЗабВО в приграничных районах, их мобилизационное развёртывание в военное время[529].