Воронеж – река глубокая

— И я с тобой,— попросился Рогдай.

— Вместо сына? К одинокой вдове просится на постой одинокий отец с взрослым ребенком.

Бунт кончился с появлением Серафимы Петровны, моряк и брат точно языки проглотили.

Она принесла охапку сирени.

— Шла через Милицейский сад, наломала. Степа, достань посуду, поставлю букет.

И Степа-Леша, ворча под нос невнятное, пошел искать «посуду» — принес гильзу от снаряда.

— Чего ходите, глаза мозолите. Садитесь, сади­тесь,— сказала Серафима Петровна.— У меня идея. Каждый день по улице ходите?

Мы сидели за столом вокруг гильзы с сиренью и тосковали. Откровенно говоря, и я уже раскаивался, что привел в нашу тихую мужскую обитель беспокойную женщину.

— Ходить, что ли, нельзя? — отозвался Рогдай. Он был чистенький, ухоженный, как маменькин сыночек. Старший сержант Зинченко, когда увидел и меня таким, решил, что положительно повлиял на меня. Но он глубо­ко заблуждался.

— У вас по улице натянуты провода,— сказала Серафима Петровна.

— Они без тока,— сказал Рогдай.— Без толку натя­нуты.

— На Карла Маркса идет линия с током,— сказала Серафима Петровна.

— Мало ли чего...

— Подключим нашу линию. Проведем электриче­ство в подвал.

— За это башку оторвут,— сказал Степа-Леша — В штрафбат упекут.

— Не оторвут. Беру на себя. Какие мнения?

— Пошли на разведку,— поднялся из-за стола Сте­па-Леша.— Голова от запахов разболелась. Что, и ночью будут цветы стоять? Курить в помещении не ра фешаете, а сами навоняли цветами.— Он ткнул паль­цем в сирень.

— Я пять лепестков нашла! Я пять лепестков на­шла! — закричала Елочка, выдернула из букета цвето­чек с пятью лепесточками и съела.— Теперь мои жела­ния исполнятся! Желания исполнятся!

— Ия нашла,— сказала Настя, роясь в цветах.

— Прекрати,— скомандовала Серафима Петров­на.— Пошли. Дети впереди, как всегда. Кого увидите — запоете «Широка страна моя родная».

Она взяла на руки Ванечку, мы молча двинулись за ней к двери.

Пребывание в немецком тылу, мытарства, бегства и скитания с партизанским отрядом закалили семейство учительницы, выработали навыки, которых не мог выра­ботать у своих подчиненных в роте аэродромного обслу­живания младший лейтенант Прохладный, кадровый войсковой разведчик. Деловитость и бесстрашие девчо­нок подкупали. Рогдай толкал в бок и шептал:

— Учись, дылда, пригодится. С ними бы я в развед­ку пошел.

Степа-Леша шел задумчивый, но не ворчал. Его умиляло поведение меньшого — Ванятки. Ванятка засу­нул палец в рот и исподлобья оглядывался, прислуши­вался, сидя цепко на руках матери. Девчонки бежали по улице, казалось, что они просто играют. Едва на улице показывался человек, как Настенька давала сигнал: насвистывала начало песни «Широка страна моя род­ная»; если путь был свободным, она кивала головой, чтобы мы поторапливались, не торчали на пустой улице, как свет в окне. Серафима Петровна шла целеустрем­ленно, от укрытия к укрытию, как положено при скрытом передвижении. Вряд ли требовалась подобная осторож­ность, шли-то мы по своей земле, но, видно, она еще не «демобилизовалась», не отвыкла от осторожности, кото­рая спасла ее детей от сорока бомбежек, угона на запад, вывела к партизанам, а от партизан к регулярным со­ветским войскам. Ей самой требовалось лечиться от войны, и не так-то просто было вылечиться.

К лету сорок третьего года мой город сиял чистотой. Если уж говорить откровенно, то никогда он таким чистым не был. Город цвел первой весной после осво­бождения. На улицах, с заложенными камнем окнами, тщательно выбеленными развалинами, проросла трава.

Она бойко топорщилась через плешины расплавленных тротуаров на проезжей части улиц, бурьян рос во дво­рах, развалинах, а посредине улицы Карла Маркса обещали вырасти заросли крапивы. До войны улица славилась густыми деревьями. Они образовывали зеле­ный туннель. Деревья посекли осколки, а те, что выжи­ли, разрослись безнаказанно и обильно.

— Глядите,— сказала Серафима Петровна,— кон­чаются провода. Столбы целы, изоляторы тоже. На той стороне — провода с током. Протянем через дорогу... Кто на столб залезет?

— Я залезу,— сказал Рогдай.

— Тебе опасно,— сказал Степа-Леша.— Придется мне. Тебя еще током долбанет. Дело деликатное. На флоте каждый имел дело с электрооборудованием. При­вычно.

В момент мы разыскали во дворе будущего Дома пионеров нужный провод, но на этом дело и замерло: влезть без кошек на столб оказалось невозможным.

— Что же придумать? —ломала голову Серафима Петровна. Ванятку она спустила на землю, и тот стоял, задрав голову, сосал палец и, видно, соображал тоже, как помочь.

— «Широка страна моя родная»,— пропела На­стенька. По улице шла группа военных. С мотками проволоки, кошками и связкой изоляторов.

— На ловца и зверь бежит,— удивился Степа- Леша.

— Хорошая примета,— поддакнула Серафима Пет­ровна.— С ними лейтенант. А, была не была!

Она ловко подхватила сына и двинулась навстречу связистам. Связисты замешкались на углу Никитин­ской, глядели на номера домов, сверялись с бумажкой. Они кого-то искали.