Рассказывает бывший начальник автотракторной службы армии Москаленко – мой сосед по госпитальной палате.
Армия только что прибыла на фронт после формирования. Она была полностью укомплектована новенькой техникой и оружием, но боевого опыта не имела. Выдвижение к исходной позиции для наступления армия производила медленно, поскольку делалось это только днем по двум мостам через Северский Донец. Немецкая авиация уничтожила эти мосты, а потом и всю технику на обоих берегах реки. Армия понесла такие потери, что потеряла боеспособность, еще не дойдя до линии фронта.
Рассказывает Владимир Михайлович Бегак – мой сослуживец по военной приемке в Ленинграде.
Наша саперная часть находилась в Барвенковском выступе, когда началось наступление. Сначала оно шло даже чересчур успешно. Немцы почти без сопротивления пропускали войска в направлении Харькова, и наши передовые части уже видели Холодную Гору. Правда, ни вправо, ни влево они нас не пускали. Вдруг из района Славянск-Краматорска немцы силами мощной танковой группировки нанесли удар по основанию Барвенковского выступа. Две наши армии попали в окружение. Узбеки, сугубо мирные крестьяне, тут же стали сдаваться в плен. Оба командарма погибли. Управление войсками было потеряно, сопротивление носило очаговый характер. Бегак, в числе группы из восемнадцати человек, вырвался из окружения, поэтому и смог мне все это рассказать.
Число наших пленных под Харьковом оценивалось в 200.000 человек. Наши войска с упорными боями отступали к Воронежу. Во время этого отступления папа дважды попадал под такую бомбежку, что бомбы попадали в те хаты, в которых он находился. Это было в Валуйках и в Россоши.
Хотя немцы и захватили больше половины Воронежа, дальше их не пустили. Тогда немцы повернули южнее и пошли на Сталинград, где наши войска не были развернуты, и сплошной линии фронта не существовало.
После неудачи под Харьковом Юго-Западное направление ликвидировали, Тимошенко отозвали в Москву, и с тех пор он уже больше ничем не командовал.
Папа остался на Юго-Западном фронте, а когда образовалась 8-ая воздушная армия, стал ее главным инженером. Обо всем этом мы узнавали позже по отрывочным данным от заезжих фронтовиков.
Теперь немного расскажу о нашей жизни в Сибири. В Сталинске жили две маминых сестры, Леля и Зина. Город расположился на берегах реки Томь – мощной и полноводной. Прежде он назывался Кузнецком, а старая часть города, находившаяся на правом берегу, называлась Старокузнецком. На левом берегу от горизонта до горизонта раскинулся Кузнецкий металлургический комбинат. На нем выплавлялась сталь в восьми мартенах, чугун в четырех домнах, и весь этот металл перерабатывался в прокат и продукцию машиностроения. Южнее комбината был выстроен Соцгород, о котором Маяковский сложил стихи «здесь будет город-сад».
В городе было еще три района: Верхняя и Нижняя Колонии и Араличево. Вокруг Сталинска повсюду были разбросаны шахтерские и рудокопские поселки. На горе в Старокузнецке стояла обветшалая крепость, где бывал Достоевский.
Шидловские: Виля, Марк, Леля.
Шидловские жили в Соцгороде. У них была двухкомнатная квартира. Марк Шидловский был призван в армию где-то осенью. Его назначили командиром автобатальона, который формировался здесь же в городе. Ближе к зиме автобат отправился на фронт, и тетя Леля осталась одна с тремя детьми, Вилей, Беллой и Валей, которой не было еще и года. Осенью Шидловских уплотнили, одну из комнат заняла семья эвакуированных из Днепродзержинска. Эти эвакуированные приехали вместе со своим вагоностроительным заводом. В сентябре школы были закрыты – все школьники работали на уборке урожая. Я помогал Шидловским и тете Зине собирать картошку на их участках. Картошки было довольно много, и это позволило нам как-то просуществовать зиму.
Тетя Зина жила в Старокузнецке. Она продала отчий дом в Ижевске и купила этот, куда мы к ней и приехали. Ее муж Ляно работал токарем на металлургическом комбинате. Он обрабатывал снаряды и был забронирован от призыва в армию. Дети у Кузнецовых были еще маленькие: Юра учился в третьем классе, а Лиде было три года.