Письмо было написано на бледно-голубой бумаге, мягким, наклонным, словно девичьим почерком. «Мой искреннейше любимый Леопольд! Вчера я получила твое письмо и так обрадовалась, что сначала должна была присесть и немного успокоиться. Потом вскрыла его и начала читать. После всех этих треволнений сердце начало пошаливать, ты это, конечно, и сам понимаешь. Как я рада, что наконец ты нашел себе работу! Твой заработок пока еще невелик, но ничего, не расстраивайся; будь трудолюбив, и ты выдвинешься, а со временем даже сможешь возобновить свои занятия. Дорогой Леопольд, следи за Георгом, прошу тебя. Он всегда действует так порывисто и необдуманно. Но пока у меня есть ты, я спокойна. Утром испекла твой любимый песочный торт. Посылаю его тебе, надеюсь, он не слишком засохнет. Хотя, когда песочный торт немного суховат, то это тоже не страшно; поэтому я испекла тебе именно песочный торт, а то послала бы тебе франкфуртский крендель — ведь его ты любишь больше всего. Но он бы испортился в пути. Дорогой Леопольд, как только сможешь, напиши мне снова. Я все время так волнуюсь. Не пришлешь ли мне какую-нибудь новую фотографию? Надеюсь, скоро мы опять будем все вместе. Не забывай меня. Твоя любящая мать. Привет Георгу».
Керн положил письмо на стол.
— Фотографию! — сказал Биндер. — Где же мне раздобыть его фотографию?
— Она недавно получила последнее письмо от вашего брата?
Биндер отрицательно покачал головой.
— Он застрелился год назад. С тех пор от его имени пишу я. Научился подделывать почерк. Она ничего не должна знать. Ни за что!.. Вы тоже так считаете? — Биндер выжидательно посмотрел на Керна. — Да скажите же, согласны вы со мной?
— Согласен. Так, пожалуй, лучше.
— Ей уже шестьдесят. Шестьдесят лет плюс плохое сердце. Долго ей не протянуть. А я постараюсь, чтобы до самой смерти она ничего не узнала... Не узнала, что он сам... Понимаете?.. Этого она не вынесет.
— Понимаю.
Биндер встал.
— Теперь я опять должен написать ей письмо. От Леопольда. Хоть бы поскорее это осталось позади. Но фотография... Откуда же ей быть?
Он взял письмо со стола.
— Заберите торт, прошу вас! Не хотите есть сами — отдайте его Рут. А рассказывать ей всю эту историю, конечно, незачем.
Керн колебался.
— Торт хорош, — сказал Биндер. — Отрежу себе маленький кусочек... совсем крохотный... — Он достал из кармана складной нож, срезал тонкий ломтик торта и вложил его в письмо матери. — И знаете... — растерянно добавил он. — Мой брат не бог весть как любил мать. Любил ее я... я... Странно, правда?
Он направился к себе в комнату.
Было около одиннадцати вечера. Рут и Керн сидели на террасе. Биндер спустился по лестнице и подошел к ним. Он снова был собран и элегантен.
— Пойдемте куда-нибудь, — предложил он. — Уснуть я не смогу, а оставаться одному сегодня не хочется. Я знаю одно вполне безопасное кафе. Посидим там часок, не больше. Доставьте мне это удовольствие!
Керн посмотрел на Рут.
— Ты устала? — спросил он.
— Не устала.
— Доставьте мне это удовольствие! — повторил Биндер. — Только на часок. Увидите что-то новое.
Он повел их в танцевальный бар. Рут заглянула внутрь.
— Слишком шикарно, — сказала она. — Не для нас!
— А для кого же еще, если не для нас, космополитов? — мрачно сострил Биндер. — Да и не так уж тут шикарно — присмотритесь как следует. Шику здесь ровно настолько, чтобы отвадить сыщиков. А коньяк стоит не дороже, чем в любом другом месте. Оркестр первоклассный. Иногда это тоже нужно. Так что войдем, прошу вас! Вот свободные места.
Они сели за столик и заказали коньяк.
— Все не важно, — сказал Биндер, поднимая рюмку. — Давайте веселиться! Жизнь скоро кончится, и будем ли мы радоваться или горевать — все равно, ни за то, ни за другое нам потом не заплатят.
— Верно! — Керн тоже взял рюмку. — Вообразим, что мы просто швейцарские граждане, что у нас есть квартира в Цюрихе, а сегодня мы приехали развлекаться в Люцерн. Согласна, Рут?
Рут одобрительно кивнула и улыбнулась.
— Или вот что — мы туристы! — заявил Биндер. — Богатые туристы!
Он выпил рюмку и заказал себе вторую.
— Вы тоже выпьете еще? — спросил он Керна.
— Попозже.
— Лучше сразу. Тогда скорее поднимется настроение. Пожалуйста, не возражайте!
— Хорошо, не буду.
Они сидели за столиком и наблюдали за танцующими. Здесь было много молодежи в их возрасте. Но они почему-то походили на трех заблудившихся детей, которые попали в чужую компанию и растерянно глазеют вокруг. Их тяготило не только ощущение безродности и неприкаянности, но и сознание своей безрадостной молодости, почти лишенной надежд на будущее. «Что же с нами творится? — подумал Керн. — Ведь мы хотели радоваться и веселиться! Ведь у меня есть все, что может иметь человек, и даже, пожалуй, больше! Так в чем же дело?»
— Тебе здесь нравится? — спросил он Рут.
— Да, очень, — ответила она.
В баре воцарился полумрак, пестрый луч прожектора заскользил по танцевальному кругу, и на паркете вихрем закружилась стройная, хорошенькая танцовщица.
— Замечательно! — воскликнул Биндер и захлопал в ладоши.
— Чудесно! — Керн тоже зааплодировал.
— А музыка какая!
— Первоклассная!