Возвращение Мюнхгаузена. Воспоминания о будущем

Телеграмма напала на мои книги утром; к вечеру – полки были пусты… – Мотив продажи книг (и «освобождения» от них) появляется уже в первом из «московских» сочинений писателя – повести «Штемпель: Москва» (1925); резонно предположить, что это – из личных переживаний. Известно, что Кржижановский ездил в Киев на похороны матери: при его хроническом безденежье продажа книг была самой верной возможностью быстро купить билет, а книги были единственным «имуществом», которое он захватил с собой, переезжая в Москву. Да и описанные хозяином «клубных суббот» в прежней своей комнате-«квадратуре» (не отличающейся от «квадратуры» Кржижановского) четыре изогнувшихся под тяжестью книг доски-полки вдоль стены – это зияющие пустотами книжные полки в арбатской комнате Кржижановского, которые обращали на себя внимание тех, кто там бывал. В дальнейшем Кржижановский даже не пытался обзавестись хотя бы минимальной постоянной библиотекой; его память надежно хранила огромный объем прочитанного в пору подготовки к писательству, т. е. еще в Киеве, и это «мысленное» книжное собрание при необходимости стремительно пополнялось чтением быстрым и цепким. Например, при работе над «Поэтикой заглавий» (1925) и некоторыми другими статьями он пользовался библиотекой Московского университета либо брал на несколько дней книги у Таирова, Левидова, причем и выбор книг, и сочетание того, что читалось одновременно, бывали весьма неожиданными (см., например, комментарии к повести «Странствующее „Странно“» (1924)). В 1930-х годах Кржижановский написал статью «Бернард Шоу и книжная полка», в которой попытался обозначить «личную библиотеку», т. е. «круг чтения» драматурга, исходя из «упоминательной клавиатуры», а также реминисценций, точных, вольных и скрытых цитат, используемых и автором, и его персонажами. Поставить подобный опыт относительно самого Кржижановского было бы очень интересно, но, думается, чрезвычайно сложно обозначить его «круг чтения».

…кальдероновских «Аутос». – Ауто – в средневековой Испании и Португалии одноактное духовное действо: Педро Кальдерон де ла Барка (1600–1681) – автор восьмидесяти ауто.

…о… садах св. Франциска… – По мысли св. Франциска (им же впервые и материализованной в первой четверти XIII века), не только у людей, но и у всякой Божьей твари (у животных и растений) должно быть место, где они – «у себя» и «для себя», никому более не «служат» (кроме, понятно, Бога); «сады св. Франциска», которые и теперь можно увидеть в Италии, Испании, на юге Франции (и, вполне вероятно, видел Кржижановский, будучи в студенческие годы в Италии), – это огороженные со всех сторон, с узкой и «навсегда» запертой решеткой-калиткой, небольшие участки земли, где травы и цветы растут без вмешательства человеческой руки, как сами того пожелают, их можно увидеть, но нельзя потрогать….

Эккерман

Иоганн Петер (1792–1854) – личный секретарь И. В. Гёте, автор мемуаров «Разговоры с Гёте…».

Берне Людвиг (1786–1837) – немецкий публицист и литературный критик.

Я принесу вам восьмое кресло. – Т. е. место «читателя» (свидетеля-рассказчика) – за пределом, вне круга действующей «семерки»,

сакрального числа, которое и само – как бы действующий персонаж: семь глав повести, семь «убийц букв», семь историй, ими рассказанных (вернее – пятью из них), наконец, «семеро, дождавшиеся одного»…

Титулблат – титульный лист.

…каждому члену братства дано по так называемому «бессмысленному слогу». Видите ли, был некий… профессор Эббингауз…

 – Эббингауз Герман (1850–1909) – немецкий психолог, основное сочинение – «О памяти» (1885); одно из исследований Эббингаузом свойств человеческой памяти включало в себя и тот эксперимент, который ставят персонажи повести: давался набор «бессмысленных» слогов, заведомо не способных вызвать какие бы то ни было ассоциации (разрыв связей), однако в ходе опыта (повторов и т. д.) они постепенно «обрастали» ассоциациями, пока наконец не включались в общее движение памяти; так и здесь: стремление «убить буквы», т. е. разрушить их ассоциативные связи с «литературой», оказывается в итоге тщетным.

Всемирно известный персонаж Шекспира… – Первый подступ автора повести к литературе («выбор между Кантом и Шекспиром», о котором Кржижановский не раз упоминал) и первая попытка его персонажей обойтись без литературы начинаются, в сущности, одинаково: в начале был Шекспир.

…не в стольких-то актах, а в стольких-то «позициях». – Этот прием использован самим Кржижановским: его комедия «Писаная торба» (1929) снабжена подзаголовком – «Условность в семи ситуациях».