Всадник без головы

In short, he was not in a state of mind to form any definite plan; and, acting solely under the blind stimulus of a fell instinct, he hurried down the escalera, and made his way through the house, and out into the garden.	В эту минуту он не был в состоянии строить какие-то определенные планы; и, слепо следуя своему гнусному порыву, он второпях спустился с асотеи, прошел через весь дом и вышел в сад.
He felt feeble as he pressed forward. His legs had tottered under him while descending the stone steps. They did the same as he glided along the gravelled walk.	Его охватила неожиданная слабость -- у него даже подкашивались ноги, когда он спускался по каменной лестнице.
They continued to tremble as he crouched behind the tree trunk that hindered him from being seen-while playing spectator of a scene that afflicted him to the utmost depths of his soul.	Они продолжали дрожать и когда он спешил по дорожкам сада, и когда он, прокравшись за ствол дерева, никем не замеченный, наблюдал сцену, которая ранила его в самое сердце.
He heard their vows; their mutual confessions of love; the determination of the mustanger to be gone by the break of the morrow's day; as also his promise to return, and the revelation to which that promise led.	Он слышал их клятвы, их любовные признания, решение мустангера уехать завтра на рассвете, его обещание скоро вернуться и полувысказанные мечты о будущем.
With bitter chagrin, he heard how this determination was combated by Louise, and the reasons why she at length appeared to consent to it.	С горечью слушал он, как Луиза пыталась уговорить мустангера не уезжать и как, наконец, Морис убедил ее в необходимости этого отъезда.
He was witness to that final and rapturous embrace, that caused him to strike his foot nervously against the pebbles, and make that noise that had scared the cicadas into silence.	Он был свидетелем их последнего нежного объятия, которое заставило его с раздражением топнуть ногой по гравию, отчего и замолкли в испуге цикады.
Why at that moment did he not spring forward-put a termination to the intolerable t?te-?-t?te-and with a blow of his bowie-knife lay his rival low-at his own feet and that of his mistress?	Почему в эту минуту он не бросился вперед и не положил конец мучительному для него свиданию, почему не вонзил нож в своего соперника, повергнув его безжизненным к своим ногам и к ногам его возлюбленной?
Why had he not done this at the beginning-for to him there needed no further evidence, than the interview itself, to prove that his cousin had been dishonoured?	Почему он не сделал этого с самого начала? Разве ему нужны были еще какие-нибудь доказательства?
There was a time when he would not have been so patient. What, then, was the punctilio that restrained him? Was it the presence of that piece of perfect mechanism, that, with a sheen of steel, glistened upon the person of his rival, and which under the bright moonbeams, could be distinguished as a "Colt's six-shooter?" Perhaps it may have been.	Не потому ли, что при свете луны он заметил, как блестел за поясом мустангера шестизарядный револьвер Кольта?
At all events, despite the terrible temptation to which his soul was submitted, something not only hindered him from taking an immediate vengeance, but in the mid-moments of that maddening spectacle-the final embrace-prompted him to turn away from the spot, and with an earnestness, even keener than he had yet exhibited, hurry back in the direction of the house: leaving the lovers, still unconscious of having been observed, to bring their sweet interview to an ending-sure to be procrastinated.	Как бы то ни было, несмотря на жгучее желание отомстить, что-то не только удержало капитана от мести, но и заставило удалиться в самый мучительный для него миг -- миг последнего объятия; он бросился домой, оставив влюбленных в неведении, что за ними следили.
Chapter Thirty Four. A Chivalrous Dictation.	Глава XXXIV. "РЫЦАРСКИЕ" ПОБУЖДЕНИЯ