Читаем Все началось с колеса. Эволюция изобретений: от топора до лазера полностью

Нобель, когда писал эти строки, ощущал себя обреченным. Он страдал ишемической болезнью сердца, и его терзал навязчивый вопрос: какие воспоминания о себе он оставит? Вся его жизнь, казалось, прошла под знаком разрушения. Когда ему еще не было девяти, его отец Эммануэль перевез семью из Стокгольма в Санкт-Петербург, где сумел заработать состояние на оборудовании шахт, проданных царской армии. Альфред после учебы в Соединенных Штатах и во Франции вернулся в Швецию, чтобы заняться производством взрывчатых веществ. В 1866 году он разработал процесс, повысивший безопасность использования нитроглицерина, открытого за несколько лет до того итальянцем Асканио Собреро: будучи связанным со стабилизатором, целитом, он больше не взрывался от малейшего сотрясения – только при воздействии детонатора. Заявка на патент была подана 27 ноября 1867 года, и патент на динамит принес изобретателю невероятный успех.

Конечно, взрывчатка нашла применение не только в военном деле, но и в гражданском строительстве. В частности, динамит оказался незаменим для прокладки туннелей и каналов, в том числе таких, как тот, что Фердинанд де Лессепс проложил межу Порт-Саидом и Суэцем. Но люди есть люди, и изобретение достаточно быстро начали применять в основном в ущерб доброму имени Нобеля. Изобретателю пришлось убедиться в этом самым жестоким образом – после смерти его брата Людвига в 1888 году в Каннах некий журналист, перепутав братьев, опубликовал некролог, озаглавленный «Смерть настигла продавца смерти». Это глубоко потрясло создателя динамита.

Повлияла ли эта трагедия на завещание, которое он написал несколько лет спустя? Так или иначе, Нобель направил все свое огромное состояние на создание «фонда, все доходы которого будут ежегодно распределяться между теми, кто за истекший год оказал самые важные услуги человечеству» в разных областях научных исследований, литературы и сохранения мира, «личностям, которые смогут больше или лучше всех способствовать сближению народов, подавлению или сокращению армий, объединению и распространению миротворческих инициатив».


☛ СМ. ТАКЖЕ

Порох (1044 год)

Михаил Калашников (1919–2013 годы)

1835 год

Телеграф

Имя Сэмюэла Морзе навеки связано с изобретением электрического телеграфа. Он одним из первых внедрил в жизнь это устройство.


Передача сообщений на расстояние возникла намного раньше телеграфа. Многочисленные устройства, звуковые и оптические, применялись для военных нужд еще в Античности. Персы, китайцы, римляне использовали систему костров на башнях, хотя возможности передачи сложных сообщений этим способом весьма ограничены. Гораздо позже, во времена Французской революции, Клод Шапп создал оптический телеграф: цепочки станций с оптическими семафорами связали Париж с самыми крупными провинциальными городами, первым из которых в 1794 году стал Лилль. В момент расцвета, пятьдесят лет спустя, эта система насчитывала более 500 станций и 5000 километров сетей, хотя и не была, конечно, лишена недостатков: она не работала ночью, в тумане и при плохой погоде.

У электрического телеграфа подобных проблем не было. Но он не мог бы появиться без нескольких ранее изобретенных устройств: прежде всего нужны были батарея для производства тока и электромагнит, чтобы обеспечить прием. Те, что были в доступе, пришлось сначала усовершенствовать, поскольку первые батареи быстро поляризовались, а электромагнит Ампера и Араго не был приспособлен к таким задачам. Но наконец в начале 1830-х годов все необходимые условия сошлись, и были созданы несколько первых прототипов электрического телеграфа. В этой области отметились такие известные ученые, как Карл Фридрих Гаусс и Вильгельм Вебер в Геттингене, Чарльз Уитстон и Уильям Кук в Лондоне. Однако пальму первенства у них перехватил никому доселе не известный персонаж…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина
Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина

Теория эволюции путем естественного отбора вовсе не возникла из ничего и сразу в окончательном виде в голове у Чарльза Дарвина. Идея эволюции в разных своих версиях высказывалась начиная с Античности, и даже процесс естественного отбора, ключевой вклад Дарвина в объяснение происхождения видов, был смутно угадан несколькими предшественниками и современниками великого британца. Один же из этих современников, Альфред Рассел Уоллес, увидел его ничуть не менее ясно, чем сам Дарвин. С тех пор работа над пониманием механизмов эволюции тоже не останавливалась ни на минуту — об этом позаботились многие поколения генетиков и молекулярных биологов.Но яблоки не перестали падать с деревьев, когда Эйнштейн усовершенствовал теорию Ньютона, а живые существа не перестанут эволюционировать, когда кто-то усовершенствует теорию Дарвина (что — внимание, спойлер! — уже произошло). Таким образом, эта книга на самом деле посвящена не происхождению эволюции, но истории наших представлений об эволюции, однако подобное название книги не было бы настолько броским.Ничто из этого ни в коей мере не умаляет заслуги самого Дарвина в объяснении того, как эволюция воздействует на отдельные особи и целые виды. Впервые ознакомившись с этой теорией, сам «бульдог Дарвина» Томас Генри Гексли воскликнул: «Насколько же глупо было не додуматься до этого!» Но задним умом крепок каждый, а стать первым, кто четко сформулирует лежащую, казалось бы, на поверхности мысль, — очень непростая задача. Другое достижение Дарвина состоит в том, что он, в отличие от того же Уоллеса, сумел представить теорию эволюции в виде, доступном для понимания простым смертным. Он, несомненно, заслуживает своей славы первооткрывателя эволюции путем естественного отбора, но мы надеемся, что, прочитав эту книгу, вы согласитесь, что его вклад лишь звено длинной цепи, уходящей одним концом в седую древность и продолжающей коваться и в наше время.Само научное понимание эволюции продолжает эволюционировать по мере того, как мы вступаем в третье десятилетие XXI в. Дарвин и Уоллес были правы относительно роли естественного отбора, но гибкость, связанная с эпигенетическим регулированием экспрессии генов, дает сложным организмам своего рода пространство для маневра на случай катастрофы.

Джон Гриббин , Мэри Гриббин

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Научно-популярная литература / Образование и наука
Тринадцать вещей, в которых нет ни малейшего смысла
Тринадцать вещей, в которых нет ни малейшего смысла

Нам доступны лишь 4 процента Вселенной — а где остальные 96? Постоянны ли великие постоянные, а если постоянны, то почему они не постоянны? Что за чертовщина творится с жизнью на Марсе? Свобода воли — вещь, конечно, хорошая, правда, беспокоит один вопрос: эта самая «воля» — она чья? И так далее…Майкл Брукс не издевается над здравым смыслом, он лишь доводит этот «здравый смысл» до той грани, где самое интересное как раз и начинается. Великолепная книга, в которой поиск научной истины сближается с авантюризмом, а история научных авантюр оборачивается прогрессом самой науки. Не случайно один из критиков назвал Майкла Брукса «Индианой Джонсом в лабораторном халате».Майкл Брукс — британский ученый, писатель и научный журналист, блистательный популяризатор науки, консультант журнала «Нью сайентист».

Майкл Брукс

Публицистика / Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Прочая научная литература / Образование и наука / Документальное
Империи Древнего Китая. От Цинь к Хань. Великая смена династий
Империи Древнего Китая. От Цинь к Хань. Великая смена династий

Книга американского исследователя Марка Эдварда Льюиса посвящена истории Древнего Китая в имперский период правления могущественных династий Цинь и Хань. Историк рассказывает об особой роли императора Цинь Шихуана, объединившего в 221 г. до н. э. разрозненные земли Китая, и формировании единой нации в эпоху расцвета династии Хань. Автор анализирует географические особенности Великой Китайской равнины, повлиявшие на характер этой восточной цивилизации, рассказывает о жизни в городах и сельской местности, исследует религиозные воззрения и искусство, а также систему правосудия и семейный уклад древних китайцев. Авторитетный китаист дает всестороннюю характеристику эпохи правления династий Цинь и Хань в истории Поднебесной, когда была заложена основа могущества современного Китая.

Марк Эдвард Льюис

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Исторические происшествия в Москве 1812 года во время присутствия в сем городе неприятеля
Исторические происшествия в Москве 1812 года во время присутствия в сем городе неприятеля

Иоганн-Амвросий Розенштраух (1768–1835) – немецкий иммигрант, владевший модным магазином на Кузнецком мосту, – стал свидетелем оккупации Москвы Наполеоном. Его памятная записка об этих событиях, до сих пор неизвестная историкам, публикуется впервые. Она рассказывает драматическую историю об ужасах войны, жестокостях наполеоновской армии, социальных конфликтах среди русского населения и московском пожаре. Биографический обзор во введении описывает жизненный путь автора в Германии и в России, на протяжении которого он успел побывать актером, купцом, масоном, лютеранским пастором и познакомиться с важными фигурами при российском императорском дворе. И.-А. Розенштраух интересен и как мемуарист эпохи 1812 года, и как колоритная личность, чья жизнь отразила разные грани истории общества и культуры этой эпохи.Публикация открывает собой серию Archivalia Rossica – новый совместный проект Германского исторического института в Москве и издательского дома «Новое литературное обозрение». Профиль серии – издание неопубликованных источников по истории России XVIII – начала XX века из российских и зарубежных архивов, с параллельным текстом на языке оригинала и переводом, а также подробным научным комментарием специалистов. Издания сопровождаются редким визуальным материалом.

Иоганн-Амвросий Розенштраух

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / История / Образование и наука