Все рушится

Мистер Смит был очень расстроен невежеством, которое большая часть его паствы проявляла даже в таких понятиях, как Троица и Святые таинства. Это только доказывало, что все они были семенами, брошенными в каменистую почву. Мистер Браун, с его точки зрения, думал лишь о количестве, а следовало бы ему помнить, что Царствие Божие не зависит от многолюдия. Сам Господь подчеркивал важность избранности немногих. «Потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их»[23]. Заполнить святой Божий храм толпой идолопоклонников, шумно требующих знамений, было безрассудством, чреватым нескончаемыми бедствиями. Только раз в Своей земной жизни взял Иисус в руки бич – чтобы изгнать толпу торгующих из храма Отца Своего.

Не прошло и нескольких недель со времени его приезда в Умуофию, как мистер Смит отлучил молодую женщину от церкви за то, что та «влила молодое вино в мехи ветхие»[24] – то есть позволила своему мужу-язычнику изувечить свое мертвое дитя. Ребенка объявили

огбанье, мучающим свою мать тем, что, умирая, он возвращается в ее утробу, чтобы родиться снова. Четырежды проделал этот ребенок свой порочный круг, поэтому обычай предписывал изувечить его тело, чтобы отвратить его от желания возвращаться.

Узнав об этом, мистер Смит пришел в ярость. Он не верил в истории, которые подтверждали некоторые даже самые глубоко верующие прихожане, – истории об особенно зловредных огбанье, которых не отпугивали даже увечья и которые все равно возвращались, покрытые шрамами. Он отвечал, что подобные небылицы распространяются по миру дьяволом, чтобы сбивать людей с пути истинного, и что те, кто в них верит, недостойны причастия.

В Умуофии бытовала пословица «Как человек танцует, так ему и барабаны подыгрывают». Пляска мистера Смита была бешеной, вот и барабаны взбесились. Слишком рьяные неофиты, которые чувствовали себя неуютно под сдерживающей дланью мистера Брауна, теперь оказались в большой чести. Одним из них был сын жреца змеи Енох, который, как считалось, убил и съел священного питона. Религиозное рвение Еноха, казалось, настолько превосходило набожность даже самого мистера Брауна, что земляки называли его тем самым посторонним, который плачет на похоронах громче осиротевших.

Енох был низкорослым, субтильным и словно бы всегда куда-то спешил. Ступни его, короткие и широкие, всегда, стоял ли он на месте или шел, были вывернуты наружу – пятки вместе, носки врозь, словно они находились в ссоре и желали идти каждая своей дорогой. Но внутри этого хилого тела так бурлила чрезмерная энергия, что она не могла не вырываться то и дело наружу, и это было чревато ссорами и драками. Все воскресные проповеди, казалось ему, были направлены на увещевание его личных врагов, и если ему случалось сидеть поблизости от кого-нибудь из них, он время от времени поворачивался к нему и бросал многозначительные взгляды, как будто хотел сказать: «Ну, я же тебе говорил!» Именно Енох и спровоцировал самый серьезный конфликт между церковью и кланом в Умуофии, который назревал с того самого времени, когда уехал мистер Браун.

Случилось это во время ежегодной церемонии в честь богини земли. Во время этой церемонии предки, которые были по смерти преданы Матери-земле, восставали из нее в образе эгвугву и, как считалось, выползали из земных недр по крохотным муравьиным ходам.

Одним из величайших преступлений, какие только мог совершить человек, было прилюдно сорвать маску с эгвугву, а также сказать или сделать что-то, что могло умалить его божественный авторитет в глазах непосвященных. Именно это и сделал Енох.

Ежегодная церемония поклонения богине земли выпала на воскресенье, и духи в масках были повсюду. Женщины-христианки, отправившиеся с утра в церковь, не могли из-за этого вернуться домой. Кое-кто из их мужей вышел попросить эгвугву ненадолго освободить дорогу, чтобы женщины могли пройти. Те согласились и уже было начали отступать, когда Енох подстрекательски выкрикнул, что они ни за что не посмеют прикоснуться к христианину. В ответ на его похвальбу эгвугву

вернулись, и один из них хорошенько приложил Еноха палкой, которую они всегда носили при себе. Енох набросился на него и сорвал с него маску. Остальные эгвугву тут же окружили своего поруганного товарища, заслонив его от мирских взглядов, и увели. Енох символически убил дух предка, и Умуофия была ввергнута в хаос.

В ту ночь Мать духов бродила по всей деревне, оплакивая своего убитого сына. Ужасная была ночь. Даже самые старые жители Умуофии никогда не слышали таких нездешних, наводящих ужас звуков, да, наверное, никогда и не услышат больше. Было такое впечатление, будто сама душа племени рыдала, предвещая грядущее великое горе – свою собственную смерть.