Всесожжение

Антон предлагает спуститься вниз и выпить по коктейлю. Марина хочет остаться с биноклем. На горизонте виднеется характерный каменный кулак, фирменная марка вулканических гор Соммос. Я хотел бы прыгнуть в воду, но спускаюсь с Антоном в каюту. Через пятнадцать минут Марина испуганно кричит по инфору корабля, что с водой под «Гигером» происходит нечто странное – гладкая, как стекло, поверхность проваливается вниз, треснула гигантская лохань, по которой плыл корабль, и мы оказываемся в ущелье.

Сколько времени прошло? Сколько времени?

Тошнота все сильней. Сначала я принимаю это за симптом морской болезни, мы же на яхте. С сипением отодвигаю стекло шлема и блюю в траву под ногами, шатаюсь, словно пьяный. Второй раз я чуть не падаю в темноту Иеремии (пропасть из скал, а не из воды). Другие солдаты тоже едва держатся на ногах, блюют, кровоточат из всех отверстий тела. Старший рядовой Краас, на котором в момент взрыва едва ли был кусок бронеформы, теряет сознание и падает на землю. Дрожащим голосом отдаю приказ отступать к Замку. Радио не ловит центр управления Хендрикса, мы не можем установить связь. Я пинаю и скидываю вниз большой камень, лежащий на краю обрыва. Из-за квантовых завихрений он летит зигзагообразными движениями и не достигает дна. Его заносит на повороте, он впадает в странную спираль, как будто кто-то сконструировал антиполевую полосу преград.

Я прыгаю первым и наконец лечу. Те, кто ещё сохранил остатки сил, следуют за мной. Чувство не из приятных. Этот короткий миг во сне, когда тебе кажется, что падаешь, растянут до бесконечности. В полёте несколько раз вижу проезжающий внизу конвой, который направляется в западню, расставленную вампирами. Потом стены ущелья становятся стеклянными и начинают светиться голубым светом, а понятия низа и верха теряют значение. Мы кружимся всё быстрее, параллельно земле. Я чувствую злое дыхание ветра, а скалы превращаются в полосы – то ли из-за разрывов, то ли из-за нарастающей скорости. Что-то лопается в животе, рядом бессильно кувыркается капрал Сизмор. Кажется, он мёртвый, но мне плохо видно – я меняю перспективу.

Когда-то я уже летел головой вниз, с криком страха, который не хотел слетать с губ. Я буду падать десять секунд, судя по подсчётам калькулятора (как действуют эти долбаные часы?). Под конец полёта разовью скорость более трёхсот километров в час и с этой скоростью врежусь в какую-то из скал. Вероятность, что оболочка колыбели выдержит это падение, составляет один к сорока четырём. Я надеюсь, что после меня останется каша, что меня не удастся вернуть к жизни. Шанс девяносто восемь процентов – это, наверное, много. Меня оглушает шум ветра, душит, как вода, расплющивает щёки, я становлюсь гелевым шариком, запущенным в окно резвым ребёнком. В размазанном туннеле виден конец, но вместо света там клубится чёрный дым. Я лечу в небытие, нет смысла жить с такой дырой в сердце.

– Это, наверное, проявление френического безумия, – улыбается Пат. – Я приехала, чтобы познакомиться с тобой, по крайней мере, мне так кажется. Я предчувствовала, что это в конце концов произойдёт.

Я скучаю по ней, как же сильно я по ней скучаю… Помню всё: бархатную кожу на её спине, которую я чесал перед сном (она урчала от удовольствия, словно кот), её мягкие волосы, пахнущие фруктами и травами, губы, худые ноги (внутренняя сторона бёдер, коленки, голени). Она не занималась любовью обычно, её никогда не интересовало приторное наслаждение. Когда она лежала на животе и приподнимала ягодицы, даже мёртвые предметы чувствовали эрекцию. В моменты возбуждения она дрожала, натянутая словно струна. Она у меня перед глазами, я мог бы коснуться оливковой кожи, но вынужден проснуться.

Впадаю в петлю, благодаря которой удаётся снизить скорость наполовину. Когда ударяюсь о бетонную стену, экзоскелет лопается на спине, как игрушка, но защищает тело от полного уничтожения. Тело сварено изнутри и через мгновение превратиться в кровавое месиво, просочится в землю, разрыхлённую взрывами.

Я не сразу понимаю, что массивная преграда – это врата Замка. Она частично повалена таранами, проломана треть в ширину, по поверхности разошлась сетка трещин. Вокруг видны следы борьбы: опаленные стены и развороченный транспорт, обломки танков, скелеты людей, андроидов и гибридов, сломанные металлические ограждения. Неподалёку от запертых бронированных дверей строения зияет в скале чёрная дыра. Ползу на четвереньках, руки скользят на сгустках смазки. Я обминаю бетонные крестовины противотанковых заграждений, мотки колючей проволоки и баррикады из подручных материалов.