Второй том «Мертвых душ». Замыслы и домыслы

Устные и письменные сообщения П. М. Языкова, который в 1842–1844 годах пересылал Гоголю «слова и всякие заметки», различные этнографические сведения, «описание крестьянских ремесел, им, Стариком (П. М. Языковым. – Е. Д.), составленное»[491] (см. с. 27 наст. изд.), известны лишь по косвенным о них упоминаниям. Сохранилось при этом сделанное П. М. Языковым описание геологических пород Приволжского края, внесенное Гоголем в разделы записной книжки 1841–1844 годов:

Камни в Симбирской губернии.

Песчаник

употребляется на жернова; песок, связанный кремнистым цементом. Песчаник сланцоватой, ведомый только Петру Михал<ычу>, плитами, толщиной пальца в три, аршина в полтора квадрата.

Все Жигулевские горы состоят из известняка белого и палевого цвета <…>.

Смолистый сланец – горючее вещество; находится в большом изобилии в Симбирской губернии…[492]

Впоследствии оно было использовано Гоголем в зачине второго тома – описании пейзажа, открывающегося при подъезде к имению Тентетникова[493]

.

Переписка Гоголя с А. О. Смирновой ценна, среди прочего, еще и тем, что в ней мы находим «разгадку многих эпизодов сохранившихся глав второго тома „Мертвых душ“ и, в частности, истории с завещанием, ставшей <…> одной из главных интриг второго тома»[494].

Письма И. С. Аксакова, выехавшего в мае 1849 года в составе правительственной делегации в Ярославль для изучения деятельности секты раскольников-бегунов и сообщавшего о своих впечатлениях в письмах к родным[495], дали новый импульс наметившейся в главах второго тома теме крестьянского и раскольничьего бунта[496] (см. подробнее с. 295–296 наст. изд.).

Большую ценность для понимания генезиса второго тома представляют также заметки, внесенные Гоголем со слов графа А. П. Толстого летом 1844 года в записную книжку 1841–1844 годов:

Дела, предстоящ<ие> губерна<тору>.

Главное дело – образовать губернское правление»[497]; «Места, не подведомственные губернатору, но на которые он может иметь влияние»[498]; «Откупа. <…> Сила откупщика так велика…»[499]

; «Чем губернатор стеснен при генерал<-губернаторе>[500].

Посвященные разъяснению административной роли генерал-губернатора, записи эти делались Гоголем «с прямым расчетом положить их потом в основу главы, дошедшей до нас в пятой тетради»[501]. Приведем здесь в качестве примера внесенный в записную книжку отрывок из обращенного к А. П. Толстому письма Гоголя, тематически предваряющий письмо XXVIII («Занимающему важное место») из «Выбранных мест из переписки с друзьями»:

Вас удивляет, почему я с таким старанием стараюсь определить всякую должность в России, почему я хочу узнать, в чем ее существо? Говорю Вам: мне это нужно для моего сочиненья, для этих самых «Мертвых душ», которые начались мелочами и секретарями и должны кончить<ся> делами покрупнее и должностями повыше, и это познание точное и верное должностей в том… в каком они должны у нас в России быть. <…> Я Вас очень благодарю, что Вы объяснили должность генерал-губернатора; я только с Ваших слов узнал, в чем она истинно может быть важна и нужна в России[502].

На самом деле собирать материал (не всегда известного нам происхождения) для второго тома «Мертвых душ» Гоголь начал уже в 1841 году. В этом отношении важная роль принадлежит в особенности двум записным книжкам – 1841–1844 и 1846–1851 годов, которые можно рассматривать как подготовительные материалы к продолжению поэмы. Так, запись «Приметы дурного управителя. <…> Всегда плохой управитель подозревает, что покушаются на его жизнь, и боится, чтоб его не убили»[503] была использована затем Гоголем в описании качеств «дрянного приказчика» в первой главе второго тома: