Второй том «Мертвых душ». Замыслы и домыслы

…приказчик был баба и дурак со всеми качествами дрянного приказчика, то есть вел аккуратно счет кур и яиц, пряжи и полотна, приносимых бабами, но не знал ни бельмеса в уборке хлеба и посевах, а <в> прибавленье ко всему подозревал мужиков в покушеньи на жизнь свою.

Внесенное в раздел «Хлебопашество» описание роста сельскохозяйственных культур («Рожь, ячмень, пшеница колосятся, когда из трубки показывается колос. Овес мечется, а не колосится. Хлеб

пошел в трубку – когда является колосовая трубка. <…> Завязалась пяточка – сначала образуется род молочка, когда снизу шелуха начинает затвердевать <…> Просо не колосится, а кистится…»[504]) повторяется в описании хозяйства Тентетникова:

У мужиков уже давно колосилась рожь, высыпался овес и кустилось просо, а у него едва начинал только идти хлеб в трубку. Пятка колоса еще не завязывалась.

Запись, посвященная птице мартыну («Мартын – водяная птица, питающаяся рыбою, которую ловит не с налету, как рыболов, а у берегов, величиною с утку; цвет белый с черной головой, красным носом и ногами»[505]) также почти дословно воспроизведена в описании пейзажа, которым любуется Тентетников:

…он глядел вместо того на какой-нибудь в стороне извив реки, по берегам которой ходил красноносый красноногий Мартын, разумеется птица, а не человек, он глядел, как этот Мартын, поймав рыбу, держал ее впоперег (так. – Е. Д.) в носу, как бы раздумывая глотать или не глотать…[506]

Разделы записной книжки 1841–1844 годов, в которые Гоголь вносил «выражения» псовой охоты, названия пород охотничьих собак, имена и клички гончих, названия следов диких животных, могли быть использованы в утраченной редакции второго тома при описании Вишнепокромова в его амплуа псового охотника[507]. На эту возможность указывает, в частности, в заключительной главе его реплика на слова Муразова о дожде: «Очень очень бы нужно… даже и для охоты хорошо»[508].

Для несохранившейся позднейшей редакции первой главы могло быть предназначено и название кабака «Агашка», которое мы находим в разделе записной книжки «Кабаки» (в дошедшей до нас редакции кабак зовется «Акулькой»; ср.: «Дядя лысый Пимен держал в конце деревни знаменитый кабак, которому имя было Акулька»).

Материалы разделов записной книжки, озаглавленные «Рыбные ловли» и «Блюда», в которых описывается, в частности, приготовление кулебяки[509]

, были использованы Гоголем в третьей главе в описании рыбной ловли в имении Петуха и в вечерней сцене обсуждения блюд, которыми Петух собирался угостить Чичикова.

В сцене застольной беседы о событиях 1812 года у Бетрищева – ее помнили слышавшие чтение глав второго тома Гоголем современники (см. с. 138 наст. изд.) – могла быть использована заметка раздела «Из настоль<ной> книги» записной книжки 1846–1851 годов, повествовавшая о храбрости русского офицера, которой дивился сам Наполеон:

Он вспоминал, как гренадер Коренной, когда уже стихнули со всех сторон французы и офицеры были переранены, закричавши: «Ребята, не сдаваться!», отстреливался и потом отбивался штыком, когда прижали их теснее и когда всех их перебили, один остался и не сдавался и в ответ на предложенье, схвативши ружье за дуло, отбивался прикладом и ляд<ункой>, так что [изумляясь] не хотели погубить, ранили только легкой раной. Взявши в плен, Наполеон приказал выпустить[510].

Пейзажные зарисовки («И одни<м> цветом белым рисует зима», «И вдруг яр среди ровной дороги»[511]), внесенные в ту же книгу, с некоторым допущением также могут рассматриваться как подготовительный материал для несохранившихся глав, особенно богатых, как свидетельствовал Л. И. Арнольди, на «лирические страницы»[512].