Второй том «Мертвых душ». Замыслы и домыслы

Еще один пласт чтения, который тесно был связан одновременно с работой над вторым томом и с поставленной задачей «разрешить самому себе, что такое нынешний русский человек во всех сословиях…» (письмо П. В. Анненкову от 31 июля (12 августа) 1847 г., Остенде), представляли для Гоголя труды по этнографии и русские летописи.

Н. М. Языкова Гоголь просил прислать «летописи Нестора, изданные Археографическою комиссиею <…> и, в pendant к ним, „Царские выходы“; во-вторых, „Народные праздники“ Снегирева и, в pendant к ним, „Русские в своих пословицах“ его же». И добавлял: «Эти книги мне теперь весьма нужны, дабы окунуться покрепче в коренной русский дух» (письмо от 8 (20) января 1847 г., Неаполь).

О том, что Гоголь внимательно читал труд И. М. Снегирева «Русские простонародные праздники и суеверные обряды» (М., 1837–1839. Вып. 1–4), свидетельствуют не только его записные книжки[535], но и непосредственное использование сделанных им заметок в главах второго тома. Описание Красной горки, занесенное в записную книжку 1846–1851 годов[536], отразится в описании праздника весны, о котором говорит в главе IV брат Платонова Василий, видя в этом празднике «обычай», для которого сам он «готов пожертво<вать> лучше другими, лучшими землями».

Хороводные игрища, сопровождающие Красную горку, из которых Гоголь в особенности выделяет в своей записи «игрище плетень», включаются им затем в сцену весенних хороводов, в которых участвует Селифан («На деревне что ни вечер <…> заплетались и расплетались весенние хороводы»).

Другим источником, из которого Гоголь мог почерпнуть описание данной игры, могла послужить Гоголю книга И. П. Сахарова «Сказания русского народа» (1841)[537]. К труду Снегирева, вполне вероятно, восходил и эпизод несохранившейся главы, описанный Л. И. Арнольди, когда Улинька, решившись на брак с Тентетниковым, «вечером <…> ходила на могилу матери и в молитве искала подкрепления своей решимости»[538].

О чтении Гоголем зимой 1847–1848 годов «вслух» русских песен, «собранных Терещенкою» (речь шла о книге А. В. Терещенко «Быт русского народа» (СПб., 1848. Т. 1–4)), о гоголевском восторге «особенно от свадебных песен», одна из которых отозвалась в первой главе второго тома «Мертвых душ», писала и В. С. Аксакова в письме М. Г. Карташевской от 29 ноября 1848 года[539].

Еще одним источником Гоголя при работе над вторым томом могли быть записи братьев Языковых, в частности былинная версия сюжета об исцелении Ильи Муромца[540]. История пробуждения героя-сидня и превращения его в богатыря, по-видимому, определяла дальнейшую эволюцию Тентетникова и даже Чичикова, которому Муразов обещал превращение в «богатыря»[541]

.

Помимо сочинений по статистике и этнографии, Гоголя в период работы над вторым томом «Мертвых душ» в особенности интересовали истории и сочинения религиозного характера[542]. В письме от ноября 1842 года он просил Н. Н. Шереметеву извещать его «обо всех христианских подвигах, высоких душевных подвигах, кем бы ни были они произведены». От Н. М. Языкова он ждал присылки изданий соответствующей тематики (см. с. 33 наст. изд.):

1) Розыск, Дмитрия Ростовского; 2) Трубы словес и Меч духовный, Лазаря Барановича и 3) Сочинения Стефана Яворского в 3 частях, проповеди (письмо от 23 сентября (5 октября) 1843 г., Дюссельдорф).

Речь соответственно шла о сочинении Дмитрия Ростовского «Розыск о раскольнической брынской вере» (М., 1783), проливающем дополнительный свет на генезис раскольничьей темы во втором томе, собраниях проповедей Лазаря Барановича, архиепископа Черниговского и Новгород-Северского (в миру – Лука Баранович; 1616 или 1620 – 1693), «Меч духовный» (Киев, 1666; 1686) и «Трубы словес проповедных на нарочитые дни праздников господских, Богородичных, Ангельских, Пророческих… и проч.» (Киев, 1674), а также трудах Стефана Яворского (1658–1722), посмертно изданных в Москве в 1804–1805 годах («Проповеди блаженныя памяти Стефана Яворского, преосвященного митрополита Рязанского и Муромского, бывшего местоблюстителя престола Патриаршего, высоким учением знаменитого, и ревность по благочестии преставного»; ч. 1–3).

Да хотел бы я иметь, – добавлял в том же письме Гоголь, – Русские летописи, издан<ные> Археографич<ескою> комиссиею, если не ошибаюсь, есть уже три, когда не четыре тома. Да Христианское чтение за 1842 год.