Высокие звезды

— Мудрое решение, — похвалил юношу помещик, — я тоже люблю иметь свои секреты. Правда, когда выпью, обязательно проболтаюсь. Так что пей, парень, и тогда расскажешь нам, кто ты и откуда.

«Ну почему я не испытываю к нему прежней ненависти? — недоумевал Хуан Гонсало. — Он виновен в смерти моего отца, его управляющий сжёг наш дом, и я поклялся убить его при встрече».

И юноша представил себе, как улучив момент, отвяжет ружьё, освободит его от полотна и войдёт в таверну. Он представил себе, как выпадет кружка из дрожащей руки сеньора де Суэро, как он побледнеет и попятится. А он, Хуан Гонсало, вскинет винтовку и нажмёт на спусковой крючок. И пусть с ним делают потом всё, что угодно, он отомстит!

Юноша попытался подняться.

— Сиди! — властно надавил ему на плечо помещик. — Давай ещё выпьем. Не знаю, почему, но ты мне нравишься, — и дон Родриго указал большим пальцем левой руки в пустые кружки, стоявшие на стойке. — Санчо, налей ещё!

Трактирщик, зная, что сумасбродство помещика будет оплачено с лихвой, тут же наполнил кружки вином.

— Думаете, я счастлив? — с пьяной слезой в голосе проговорил дон Родриго. — Вы все считаете меня могущественным человеком, властным над судьбами людей, а я такой же, как и вы все, даже хуже, — дон Родриго поник головой.

— Что вы, сеньор де Суэро, о чём вы говорите? — тут же принялся льстить хозяин таверны.

— А я сказал, я такой же, как и вы все.

Сеньор де Суэро ударил кулаком по прилавку так, что зазвенели кружки.

— Дочь не хочет меня слушать, жена запрещает пить. Да какой же я к чёрту после этого помещик! Я такой же пьяница. Санчо, налей рому!

Дон Родриго, не дожидаясь, пока рюмка наполнится, выхватил её и выпил.

— Вот моё единственное счастье — выпивка. Вы, — обратился он к присутствующим, — большие хозяева в своих домах, чем я в своём дворце. Представьте, жена распорядилась, чтобы прислуга прятала от меня спиртное. Конечно, я мог бы послать её к чёрту, но, понимаете, воспитание… Мои родители хотели воспитать меня истинным дворянином, а получился размазня.

Дон Родриго подпёр голову рукой и стал указательным пальцем чесать бороду.

— Так кто ты, всё-таки? — обратился он к Хуану Гонсало. — Что-то твоё лицо мне немного знакомо…

— Вряд ли, сеньор, — пробормотал юноша, — мы никогда раньше не встречались.

— А я говорю, где-то тебя видел.

Хуан Гонсало вконец смутился.

Но, тут же, глаза дона Родриго по-пьяному сверкнули и он, сразу же, забыл, что хотел узнать.

Помещик соскочил со стула, вышел на середину таверны и, разведя руки в стороны, громко запел не очень-то пристойную народную песню.

Присутствующие принялись подпевать.

Лишь один Хуан Гонсало сидел, молча, до боли сжимая кулаки.

«Я должен его убить! — повторял себе юноша. — Но не сейчас. К чему рисковать своей жизнью? Я подкараулю его, когда он будет возвращаться домой. Никто не знает, откуда я появился и куда направляюсь, Один выстрел на пустынной дороге… Когда мы будем вдвоём, я окликну его: сеньор де Суэро, вы повинны в смерти моего отца! Один только выстрел, и мой долг будет исполнен. Я не должен расчувствоваться, я не имею на это права. Пусть он весел, пусть он угощал меня, это ничего не меняет. Я выстрелю, обязательно выстрелю…»

Успокоенный такими мыслями, юноша выпил ещё немного вина и почувствовал, что пьян.

«Всё, больше нельзя, иначе я промахнусь, — остановил себя Хуан Гонсало. — Ему запретила пить жена, а я запрещаю пить себе сам. Не могу же я уподобиться своим старшим братьям!»

Дон Родриго закончил песню и картинно поклонился.

Таверна наполнилась аплодисментами и криками:

— Браво, дон Родриго, браво!

— Ещё вина! — крикнул помещик и, конечно же, его возглас вызвал бурю восторгов.

Пока дон Родриго медленно напивался в таверне в обществе своего возможного убийцы Хуана Гонсало Ортего, его дочь, Марианна, наконец-то спохватилась.

Она глянула на высокое небо и попросила сеньора Кортеса подать ей платье.

Тот смущённо снял с кустов платье, сшитое из очень нежной на ощупь материи, подал его девушке.

Та вновь строго приказала:

— Отвернитесь, дон Диего.

Он выполнил её приказание, но хоть и смотрел на пустынный пейзаж, перед его глазами стояла следующая картинка: белоснежная рука девушки выскальзывает из-под конской попоны, и Марианна немного приподнимается на локте. Попона спадает с плеч, и дону Диего кажется, он сейчас ослепнет, такая изумительно белоснежная у неё кожа.

И вновь послышался этот проклятый шорох платья.

— И кто только придумал такие застёжки? — пробормотала Марианна, — одной их никак не застегнуть! Дон Диего, вы сможете, не глядя затянуть шнуровку на спине моего платья?

— Это затруднительно, сеньорита, но я попробую.

— Только не смотрите.

Девушка стояла, полуобернувшись, дон Диего зашёл к ней за спину и, зажмурив глаза, стал неумело зашнуровывать разрез платья.

— Какой вы неловкий, а ещё признаётесь в любви, — рассмеялась Марианна, — и думать об этом забудьте.

— Если бы я мог смотреть, — отвечал сеньор Кортес, — ваше платье было бы уже зашнуровано.

— Ничего, я не спешу, справитесь и так.

Наконец с одеванием было покончено, и Марианна и дон Диего оказались в сёдлах.