Высокие звезды

— Хорошо, я буду говорить спокойно, — Марианна несколько раз глубоко вздохнула, затем, и в самом деле спокойно произнесла, — я могу сказать тебе одно, мама: замуж в ближайшее время я не собираюсь. Пойми, я сама должна понять, что мне больше не стоит жить одной.

Донна Мария помолчала, затем произнесла:

— Хорошо, я не буду сама заводить об этом разговор.

— Но ты должна пообещать мне…

— Что, мама?

— Изменить своё поведение.

Марианна рассмеялась.

— Не могу же я, согласись, поменять цвет своих глаз, цвет волос… не могу же я стать выше или ниже, чем родилась? Ты сама, да и отец, виноваты в том, что я такая есть.

— Мне тоже иногда хочется чего-то другого, — улыбнулась донна Мария, — но каждый человек должен уметь сдерживать себя.

— Если бы я не сдерживала себя, — дочь сжала руку матери, — то на твоих глазах не высыхали бы слёзы.

И дочь, и мать рассмеялись.

— Ну вот, видишь, можно же поговорить вполне миролюбиво.

Донна Мария поднялась и прошлась по гостиной. Она взяла из высокой хрустальной вазы большое спелое яблоко и разрезала его ножом, но не как обычно — вдоль, а поперёк. А затем, сжав плод в руке, показала срез дочери.

— Что ты тут видишь?

— Звезду.

— Да, звезда с пятью лучами. В каждом из них находится по семечку. А теперь скажи мне, какой плод более человечен: слива, вишня, гранат или яблоко?

Марианна задумалась. Это напоминало ей детскую игру, и она вновь почувствовала себя маленькой.

— Наверное, всё-таки яблоко.

— Почему?

— О нём написано в Библии…

— И поэтому тоже, но есть что-то ещё. Подумай.

Марианна наморщила лоб, затем подошла к матери и взяла другую половинку плода.

— Не знаю, но мне как-то очень странно смотреть на этот срез яблока. Я никогда не резала их поперёк и даже не знала, сколько внутри косточек.

— Их ровно пять. Странное число, неправда, ли?

— Пять, пять, пять, — повторяла Марианна.

— Это, в самом деле, число человека. У него две руки, две ноги, голова…

— Да, мама, это маленький человечек. Он стоит, широко расставив ноги, воздев к небу руки, запрокинув голову.

— Так теперь ты понимаешь, дорогая, почему именно яблоня росла в райском саду?

— Да, — задумчиво промолвила Марианна, — я помню и про Адама, про Еву, про змея-искусителя. Это он научил праматерь попробовать плоды добра и зла. Она откусила и прозрела первой. А затем и Адам попросил кусочек. Она дала ему попробовать, и тут они поняли, что на них нет одежд.

— Вот-вот, — немного нравоучительно сказала донна Мария.

— И бог выгнал их из рая. И чтобы они не могли вернуться туда, поставил у ворот ангела с мечом. А люди, придя на землю, в память о прежней своей райской жизни посадили яблоню.

Марианна взяла обе половинки плода и сложила их.

— А теперь это целое яблоко и можно даже не заметить, что когда-то оно было разрезано.

Девушка, держа двумя руками яблоко, откусила от него.

— Теперь я совсем по-другому ощущаю его вкус.

— Так вот, дорогая, никогда не забывай о том, что яблоко — это самый человечный плод из всех растущих на земле. И каждый раз вспоминай о том, как люди из-за своего любопытства и неумения сдерживаться лишились рая.

— Хорошо, мама, — Марианна посмотрела в быстро темнеющее окно.

Вскоре мир за окном потерял свои краски, сделался серым, а затем, напоследок, внезапно вспыхнул глубоким ультрамарином.

Девушка, вздохнув, отошла от окна и только тут спохватилась:

— А где отец?

— Мы поссорились, — негромко ответила донна Мария, — и он куда-то уехал.

Девушка хотела было сказать, отец вновь вернётся пьяным, но сдержалась. В конце концов, это было не её дело.

— Да, я боюсь, он вновь вернётся пьяным, — вместо неё сказала эту фразу мать.

Дон Родриго пригубил очередную рюмку рома и только сейчас заметил, что стемнело.

— Ничего себе, — пробормотал сеньор де Суэро, всё— таки выпивая рюмку, — уже так поздно.

Хуан Гонсало мрачно сидел за прилавком и вертел в руках пустую рюмку.

Хозяин таверны хотел было наполнить её, но юноша отрицательно покачал головой:

— Нет, сегодня я больше пить не буду.

Хозяин подозрительно посмотрел на него. В здешних краях ему редко приходилось видеть, когда посетитель отказывался от дармовой выпивки.

— Может, ты не здоров? — спросил он у Хуана Гонсало.

— Нет-нет, — тут же поспешил успокоить его юноша, — мне ещё предстоит дальняя дорога.

— У меня в таверне есть чудесные комнаты, они сдаются, — хозяин не хотел упустить клиента.

— Нет, я и так засиделся и скоро поеду.

— Ночью? — изумился хозяин таверны.

— Да, я спешу.

Конечно, в словах юноши было много противоречивого.

«Если он спешит, то почему дотемна засиделся в таверне? Если ему предстоит дальняя дорога, то почему бы не провести ночь под крышей?»

Однако у хозяина таверны забот хватало, и он вскоре забыл о своих подозрениях.

Дон Родриго сладко потянулся и крикнул:

— Сколько я должен?

Хозяин, прижмурив один глаз, назвал сумму.

Конечно, её можно было, и оспорить, но сеньор де Суэро понял: он не будет в состоянии подсчитать всего выпитого и съеденного за этот вечер.

— Чёрт с тобой, Санчо.

Сеньор де Суэро положил на прилавок банковский билет и добавил:

— Сдачу оставь себе, — чем вызвал неописуемый восторг у собравшихся.