Ýòêèíä À. Âíóòðåííÿÿ êîëîíèçàöèÿ (Áèáëèîòåêà æóðíàëà «Íåïðèêîñíîâåííûé çàïàñ») - 2013.djvu

Фридрих захватил эти гаубицы, не нашел в них ничего ценно­го и выставил в Берлине на посмешище. Российская армия по- прежнему полагалась на легкую кавалерию и этнические со­единения. Самим русским эта восточная конница казалась дикой и страшной. Офицер российской армии Андрей Болотов был поражен, увидев, как эти «странные», «полунагие», привыч­ные «есть падаль лошадиную» воины вырезали население не­мецких деревень ради славы российской короны (1986: 124). Калмыкам было разрешено грабить старые прусские арсеналы. Вооруженные средневековыми саблями, в доспехах и шлемах, они должны были выглядеть смехотворно; но мало кто смеял­ся на этой войне. Для калмыков то были последние годы их российской службы: в 1771 году они покинули волжские степи и начали исход в Китай (Khodarkovsky 1992:182). Несчастливы были и казаки: в 1773 году они начали антиимперское восста­ние на Урале под предводительством Емельяна Пугачева, кото­рый в Семилетнюю войну сражался в казачьих войсках в Вос­точной Пруссии. Болотов (1986:125) стал свидетелем того, как пруссаков в гражданской одежде, стрелявших в российских солдат, казнили без суда: двоих российские солдаты публично повесили, одиннадцати диверсантам отрубили пальцы. Ориен- тализация происходящего, приписывание ответственности за ужасы войны восточным варварам помогали ему сохранять ощущение собственной европейскости.

[Российский] генерал, вошед в Пруссию, крайне удивился, увидев делаемые казаками повсюду разорения, поджоги и грабительства, и с досадою принужден был быть свидете­лем всех жестокостей и варварств, оказываемых нашими казаками и калмыками против всех военных правил... Во всех тамошних местах не видно было ничего, кроме огня и дыма; ...над женским полом оказываемы были наивели­чайшие своевольства и оскорбления... Таковые поступки наших казаков и калмыков поистине приносили нам мало чести, ибо все европейские народы, услышав о таковых

27 6

варварствах, стали и обо всей нашей армии думать, что она таковая же (Болотов 1986: 123).

Российская армия и ее союзники добились быстрых успе­хов в войне против Фридриха. В 1760 году российские и авст­рийские войска захватили и разграбили Берлин. Столица пост­радала гораздо сильнее, чем Кенигсберг; Фридрих был на грани самоубийства. Болотов (1931: 2/34) слышал, что «берлинских газетиров» решено было «наказать прогнанием сквозь строй за то, что писали они об нас очень дерзко и обидно». Журналис­ты счастливо избежали шпицрутенов: в последний момент на­казание было отменено.

Российская колонизация Кенигсберга, с его тевтонской сла­вой и просвещенным университетом, была кратким, но нео­бычным событием. После смерти Елизаветы в январе 1762 года ее преемник, балтийский немец Петр III, вывел Россию из Се­милетней войны и подписал с Фридрихом сепаратный мир. Скорость этих перемен вызывала удивление в самом Санкт- Петербурге. Уже в августе 1762 года Кенигсберг снова стал прусским городом, и Россия готовилась к полному выводу войск из Пруссии. Но тут Петр был свергнут в результате заго­вора, во главе которого стояла его жена Екатерина, тоже бал­тийская немка. Российский генерал-губернатор, еще стоявший в Кенигсберге, издал прокламацию о возвращении к власти. Однако Петр был свергнут не для того, чтобы продолжать вой­ну с Фридрихом. Поколебавшись, Екатерина II отказалась от новой войны и вывела войска из Пруссии. Длинная и победо­носная война не принесла России никакой пользы. Кровавые события оказались бессмысленными, как на них ни смотри.

Интрига и мелодрама