Ýòêèíä À. Âíóòðåííÿÿ êîëîíèçàöèÿ (Áèáëèîòåêà æóðíàëà «Íåïðèêîñíîâåííûé çàïàñ») - 2013.djvu

Дистанцировавшись от Канта, Гердер сохранил общую со своим учителем тему автономии, личного и коллективного са­моопределения. Хотя ученые выводят интерес к этой пробле­ме из общей для Канта и Гердера духовной традиции пиетизма, важным был и их общий опыт российской оккупации. Тем, кто верил в опору на собственные силы и во внутренний свет, труд­но было жить при чужой власти. Скрытые транскрипты разви­вались в оригинальную философию. Основа государства — рос­сийского ли, прусского ли — завоевание; все войны по сути — гражданские; государство отнимает у человека самого себя: в этих вдохновенных формулах Гердер высказывал свою концеп­цию, у которой было великое будущее (Berlin 2000; Swift 2005). Хотя все империи «стоят на глиняных ногах», Гердер восхищал­ся Петром I, «человеком и чудом столетия», и Екатериной II, наконец завершившей войну (Herder 1992: 62). Российская власть в Риге и Кенигсберге не терпела политической оппози-

295

ции, но великодушно игнорировала культурные различия. Такое отделение политики от культуры — возвышенный вариант не­прямого правления — объясняет, почему у Гердера не появилась ненависть к русским. Позднее он писал о прекрасной судьбе, ожидающей славян в будущем, и призывал изучать славянский фольклор — «архив самого народа» (Gesemann 1965)1. Гердеров- ский идеал существования — это жизнь в сообществах людей, соединенных общей культурой, которые организуют свою жизнь независимо от государства. Не из наблюдений ли об­щинного быта славян в Пруссии или Ливонии выросла эта идея? Гердер был популярен среди российских интеллектуалов- романтиков начала XIX века, и некоторые из его поклонников занимали высокие посты в имперской администрации (Майо- фис 2008). Антропологические идеи Гердера контрастировали с кантовской, более натуралистической и ориенталистской традицией, которую развивали Шлёцер и его коллеги в Геттин- гене, называя это этнологией. Позднее оба проекта воссоедини­лись в истории одной семьи. Последователь Гердера, Люциан Малиновский, профессор славянских языков и исследователь фольклора Северной Польши, стал отцом Бронислава Мали­новского, великого антрополога, который отправился на Ти­хий океан, вооруженный идеями восточноевропейского ро­мантизма (Gellner 1998: 130).

Постколониальное состояние часто бывало отмечено всплеском интеллектуальной жизни — поэзии, философии, внутренней этнографии. Кружок Канта и Гердера в Кенигсберге раньше других испытал творческую силу этого момента осво­бождения. Наблюдая за драматическими событиями, вызван­ными к жизни человеческой волей, но необъяснимыми, как землетрясения, интеллектуалы пришли к новому, революцион­ному пониманию рациональности, автономии и истории. Этот вывод подтверждают судьбы еще двоих людей того же круга, Га-

1 Советская пропаганда упустила шанс напомнить о Гердере — пророке блестящего будущего для славян, но учебники истории в Украине приво­дят большие цитаты из его работ (см.: Портнов 2010: 148). 

296

мана и Аббта. Оба они были авторитетны для Гердера в тот пе­риод, когда он дистанцировался от Канта (Zammito 2002: 164). Оба приняли серьезное участие в Семилетней войне. Иоганн Георг Гаман, философ из Кенигсберга, жил в Риге, находившей­ся под властью России, и работал там на крупных торговцев братьев Беренс. Торговцы пенькой и древесиной, братья Бе- ренс имели все причины беспокоиться из-за того, что Россия и Англия — продавец и покупатель их товаров — оказались в состоянии войны. Один из братьев, Рейнгольд Беренс, оставил воспоминания, в которых упоминает, что среди друзей их дома были Гаман и Кант. После окончания Семилетней войны Рей­нгольд служил военным доктором в России, участвовал в подав­лении Пугачевского восстания и побывал даже в горах Алтая. Беренс настолько обрусел, что в воспоминаниях назвал свое­го почтенного школьного учителя Нестором (Berens 1812:10).