Ýòêèíä À. Âíóòðåííÿÿ êîëîíèçàöèÿ (Áèáëèîòåêà æóðíàëà «Íåïðèêîñíîâåííûé çàïàñ») - 2013.djvu

Думал ли Кант о своем «идеале женщины» — графине фон Кейзерлинг — и бароне фон Корфе, или романтическая исто­рия о диком захватчике и городской красавице и правда отве­чала тому, как он читал историю Потопа, урок получился пора­зительно современный. Величайшие беды происходят из-за войн и подготовки к ним. Но если бы не угроза войны, говорит Кант, у людей совсем не осталось бы свободы, потому что эта угроза — единственный фактор, который заставляет правите­лей уважать человечество и ту способность к творчеству, кото­рую дает одна только свобода. При наличном состоянии куль­туры, считает Кант, вечный мир недостижим. На этой стадии война, а не мир ускоряет движение человечества. Быку нужна трава, а человеку нужна свобода, и потому война, государство и зло должны существовать.

Глава 10

Секты и революция

16 апреля 1861 года в провинциальной Казани профессор Афа­насий Щапов предложил теорию, которая вдохновила несколь­ко поколений российских социалистов. Специалист по исто­рии религии, Щапов выступал на панихиде по крестьянам, расстрелянным властями после того, как те подвергли сомне­нию условия только что объявленного освобождения. Выступая с амвона, Щапов назвал этих жертв «христами» и описал их по­явление: «В России за полтораста лет стали являться среди горь­ко страдавших темных масс народных, среди вас, мужиков, свои Христы...» (1923:409; Field 1976:98). Щапов закончил речь тем, что погибшие крестьяне отдали жизнь за дело «народосо- ветия». В своих научных трудах Щапов выдвигал сходные аргу­менты: во-первых, участники крестьянских бунтов в России обычно не были православными, а во-вторых, члены расколь­ничьих общин обычно были враждебны империи. Как историк, Щапов знал, что в прошлом некоторые из этих общин называ­ли своих лидеров «христами». Как пророк, он предсказал зна­чение «советов» для далекого еще российского будущего.

Крестьянские христы

Освобождение крепостных было объявлено для грамот­ных в газетах, для неграмотных в церквах. Одним из ответов стали крестьянские волнения в селе Бездна Казанской губер­нии. В окружении тысяч крестьян Антон Петров толковал «По­ложение 19 февраля», как будто оно было Священным Писани­ем. Петров владел грамотой (по крайней мере, так считали крестьяне) и понимал знак % в тексте «Положения» как Святой

 

Илл. 21. Афанасий Щапов в 1872 году 

Крест, а нули — как символы осво­бождения без выкупа (Крылов 1892: 616). Речи Петрова так взволновали крестьян, что они отказались расхо­диться даже под огнем солдат. Не­сколько сот человек, включая самого Петрова, были убиты или ранены (Field 1976; Freeze 1988).

Историкам известны эти факты, но никто не останавливал­ся на том объяснении событий в Бездне, которое на месте пред­ложил Щапов: Антон Петров и толпа крестьян были сектанта­ми. Говоря о крестьянских «христах», Щапов назвал Петрова лидером секты хлыстов. Они верили во множественные реин­карнации Иисуса Христа и вдобавок в то, что Христос входит в каждого достойного члена общины на пике религиозного экстаза. Самих себя они называли «христы», а недоброжелате­ли переиначили это самоназвание в «хлысты». С именем, дан­ным их врагами, хлысты и вошли в историю, подобно шейке- рам или квакерам. Первым из наблюдателей, кто окружил хлыстов романтическим ореолом, стал знакомый нам Август фон Гакстгаузен. В 1843 году он нашел среди русских сект «прочную и стабильную организацию этих грубых масс... по­разительно мощный дух объединения и не имеющие равных об­щинные институты» (Haxthausen 1856:1/254). Описав мистичес­кие оргии сектантов, самоистязание и — что самое важное — коллективную собственность, Гакстгаузен переходит к крова­вым ритуалам хлыстов. В его рассказе поющие, вертящиеся и бичующие себя сектанты отрезают грудь у нагой девственни­цы. Съев ее грудь, они предаются групповым сношениям. Жен­щина с одной грудью становится «Богородицей» — лидером общины, а ее духовного партнера называют «Христом». Рито­рика Гакстгаузена, продукт романтического ориентализма, со-

304

держала возможность амбивалентного и даже положительно­го прочтения. Съесть женскую грудь — ритуал, безусловно, вар­варский, и все же он давал женщине возможность возглавить общину. Как писал Гакстгаузен, французские интеллектуалы «поехали в Египет искать там свободную женщину. Если бы они поехали в Россию, они возвратились бы более удовлетворен­ными» (Haxthausen 1856:1 /44). Скрытая правда русской общи­ны была не только правовой и экономической, но духовной и сексуальной.