Ýòêèíä À. Âíóòðåííÿÿ êîëîíèçàöèÿ (Áèáëèîòåêà æóðíàëà «Íåïðèêîñíîâåííûé çàïàñ») - 2013.djvu

Российские писатели, знатоки сект, доверчиво пересказыва­ли историю о съеденной груди (Кельсиев 1867; Мельников- Печерский 1869). Этот ритуал стал сюжетным ходом для мно­гих этномифологических текстов, стремившихся раскрыть тайную жизнь российской провинции. Граф Владимир Солло­губ, светский лев и писатель, служил в Министерстве внутрен­них дел и ревизовал Тверскую губернию в 1836 году. Одной из задач ревизии было расследование преступлений, которые со­вершали сектанты. В своих воспоминаниях, написанных мно­го позже, Соллогуб рассказывает о хлыстовском ритуале, кото­рый он якобы видел сквозь замочную скважину. Калмык-охранник, которому сектанты отрезали язык, чтоб он не мог раскрыть их секреты, привел Соллогуба к двери подзем­ного святилища. Тот увидел, как в окружении таинственной толпы старейшина ввел в темную комнату шестнадцатилетнюю девушку «красоты поразительной и совершенно голую». После «каббалистических жестов» старейшины присутствующие из­били девушку хлыстом до полусмерти. В этот момент явились жандармы, вызванные ревизором, и арестовали всех хлыстов. Следствие возглавил Соллогуб, у которого не было ни юриди­ческого образования, ни полицейского опыта (1998: 133). Ве­роятнее всего, этот эпизод в его «Воспоминаниях» навеян Гак- стгаузеном или кем-то из его российских читателей: светским мужчинам нравилось пересказывать такие истории. Похожие сцены из жизни русских сект можно найти в текстах таких не­похожих друг на друга писателей, как Леопольд фон Захер-

305

Мазох и Максим Горький (Эткинд 1998). Для радикальных чи­тателей Гакстгаузена сектантский ритуал дополнял открытие русской общины впечатляющим образом ее коллективного тела, соединявшегося с Богом в экстатическом союзе.

Каннибализм, бичевание и групповой секс среди хлыстов так никогда и не подтвердились. Эти сектанты практиковали ритуальные кружения, похожие на танцы американских шей- керов, и в экстазе говорили на неведомых языках, пророчество­вали и исцеляли больных. Хлысты сейчас почти забыты, но за­служивают места среди других феноменов евразийской религиозной традиции (Синявский 1991; Эткинд 1998; Clay 2001; Zhuk 2004). Политически они придерживались отказа от насилия или просто оставались пассивны. Среди хлыстов и связанных с ними сект зафиксировано только два случая мас­совых волнений. Первый относится к 1861 году, когда, по сло­вам Щапова, «христы — демократические конспираторы» орга­низовали восстание в Бездне. Второй — к 1901 году, когда в деревне Павловке Харьковской губернии толпа разгромила местную церковь, и некоторые эксперты приписали это хлыс­там (Gamfield 1990). Хотя на статистику в данном случае пола­гаться трудно, к началу XX века общее число хлыстов еще со­ставляло не менее 100 тысяч (Klibanov 1982). От хлыстов отпочковались многие общины, которые были схожи с хлыс­тами, но часто предпочитали другие — впрочем, тоже доволь­но странные — названия. Многим из них были свойственны милленаристские представления, роднящие их с сообщества­ми многих колонизованных частей мира (Curtin 2000). Иден­тифицируя себя с ранними христианами в борьбе против Рим­ской империи, они выражали свое отношение к современным империям. Многие из этих «сектантов», как их официально называли в России, были неграмотными, но среди них встре­чались и образованные люди, в том числе самоучки. Неверно считать эти религиозные движения российскими «карго-куль­тами», что воспроизводит, на не вполне освоенном языке коло­ниальной антропологии, консервативную этномифологию позапрошлого века. Наоборот, история их в XIX веке показы-

306

вает примеры постоянного взаимодействия между высокой и низкой культурами. Кульминацией такого взаимодействия стал синтез, достигнутый Львом Толстым и толстовцами. Толстой восхищался сектантскими общинами и некоторым из них пи­сал апостольские послания; толстовцы пытались претендовать на лидерство в мире сект и на его интеграцию.