Ýòêèíä À. Âíóòðåííÿÿ êîëîíèçàöèÿ (Áèáëèîòåêà æóðíàëà «Íåïðèêîñíîâåííûé çàïàñ») - 2013.djvu

неверном свете Кельсиев пытался перенести свою деятель­ность из Лондона на сектантские общины в Южной России. С их помощью он надеялся наладить контрабанду оружия че­рез Одессу и распространять нелегальную литературу в Повол­жье. В 1862 году Кельсиев въехал в Россию по турецкому пас­порту, представляясь исследователем русского раскола. За связь с самозваным этнографом под суд попали тридцать два чело­века. Вызванный в суд свидетелем, Щапов отрицал, что встре­чался с Кельсиевым, но переписку между ними суд посчитал доказательством его вины. Щапов был сослан в Сибирь, а Кель­сиев перебрался в Константинополь, чтобы наладить контакт с проживавшими там русскими раскольниками-некрасовцами, которые состояли на службе у султана и участвовали в войнах на стороне турок против России. Османское правительство на­значило Кельсиева «главой и защитником всех русских перед местными властями», но революционная работа все равно не удалась. Кельсиев снова вернулся в Россию, сдался полиции, в тюрьме написал «Исповедь», которой заработал помилование, и скончался в тихой опале. Поразительная жизнь Кельсиева нашла богатое отражение в литературе тех лет. До возвращения в Россию он послужил прототипом Рахметова в романе Черны­шевского «Что делать?», а после возвращения стал прототипом совсем другого героя — Шатова в «Бесах» Достоевского (Эткинд 2001b: 83). В этом романе группа заговорщиков пытается рас­пространить в народе подрывную «легенду получше, чем у скопцов», а неудача этого проекта приводит его участников к убийству и самоубийству.

Что касается Щапова, он так и не вернулся из Сибири; зато там он помог развиться сибирскому регионализму и, возмож­но, сепаратизму. Вслед за ним знаменитый анархист Михаил Бакунин заявил в 1862 году, что раскол был политическим про­тестом против российского правительства, а секты — ресурсом для будущей революции (Драгоманов 1896: 75). Он говорил, что социализм всегда, с древних времен, был образом жизни крестьян, ссылаясь для подтверждения на два этнографических открытия, земельную общину и раскол, к которым от себя до­бавил еще воровские шайки. Как и для Щапова, для Бакунина символом революции стали бегуны. Отколовшаяся от хлыстов секта бегунов не признавала не только семью и собственность, но и любую другую форму связи с государством. Они запреща­ли себе пользоваться деньгами, печатными книгами и данны­ми при рождении именами. В 1849 году секту бегунов откры­ла на Верхней Волге экспедиция Министерства внутренних дел, экспертом которой был Иван Аксаков (см. главу 8). Опира­ясь на его статью, Щапов утверждал, что в «столице» бегунов — селе Сопелки — ежегодно собирается «федерация земельных советов», и их «представители» приходят туда пешком со всей России, от Карпат до Сибири. Неутомимые бегуны и их советы, по Щапову, могли разрешить неразрешимую для народниче­ства проблему интеграции местных общин в национальное целое (1906: 1/505-580).

Прочитав Щапова в юности, его лучшие читатели осуществ­ляли его идеи, становясь взрослыми. Летом 1874 года народни­ки двинулись в русские деревни, начав хождение в народ — «самое оригинальное социальное движение в новой истории России» (Billington 1966: 204). В Киеве Иван Фесенко собрал пятнадцать студентов, каждый из которых должен был выбрать себе секту по вкусу и жить среди ее членов. Сектанты будут об­ращать радикалов в свою веру, а те — пропагандировать сектан­тов, так что идеи сектантов и народников сближались бы, а число их сторонников росло. Со статьей Щапова в руках са­мые упрямые пошли на Волгу искать бегунов, но так и не на­шли их. Другие отправились к молоканам, некоторые к штун- дистам (протестантская секта, испытавшая влияние немецких меннонитов). Сам Фесенко поехал на юг, в общину, напоми­навшую своим кружением хлыстов. Участник тех событий поз­же вспоминал:

Как бывший семинарист... Фесенко сыпал цитатами и

свободно толковал тексты... Слушатели были поражены,

313

как его знаниями и вдохновенностью речи, так и вне­шностью, вполне напоминавшей пророка. Под конец Фесенко до такой степени экзальтировал этих впечатли­тельных сектантов, что многие из них прямо пришли в религиозный экстаз. И вот произошло нечто совершен­но невероятное... Сектанты, окружив тесным кольцом Фесенко, подхватили его затем на руки и стали вертеть­ся с ним по избе, радостно восклицая: «Он пришел! Он тут! Он с нами!» (Дейч 1923: 220).