Ýòêèíä À. Âíóòðåííÿÿ êîëîíèçàöèÿ (Áèáëèîòåêà æóðíàëà «Íåïðèêîñíîâåííûé çàïàñ») - 2013.djvu

Хождение в народ было демократическим движением, важ­ным для России аналогом аболиционизма и позднейшего дви­жения за гражданские права, изменивших жизнь американско­го Юга. С приближением XX века народничество стало чувствительным к влиянию декадентских «путешествий в стра­ну Востока» и мистических увлечений символизма, не теряя при этом своих эгалитарных и националистических импуль­сов. Соединить все это с терроризмом было сложно; пути эт­нографов-теоретиков, поэтов-мистиков и практиков-террори- стов расходились все дальше. Выбор народных сект в качестве союзника и объекта пропаганды был закономерен, но контак­ту с ними мешала навязчивая ориентализация русского кресть­янства. Народники преувеличивали культурную дистанцию между собой и крестьянами именно в тех случаях, когда хоте­ли эту дистанцию преодолеть. Пытаясь участвовать в религиоз­ных движениях русского народа, они воображали гаремы и каннибалов, сравнивали народную жизнь с арабскими сказка­ми и говорили о «китайских церемониях» среди крестьян. Хотя городские интеллигенты сходились с сектантскими общинни­ками в их недовольстве имперской властью, пацифизм многих сект и согласий препятствовал практическим действиям. Были ли тому причиной «народный стоицизм» или «восточная инер­ция», но радикальные активисты не находили себе места имен­но в тех общинах, в которые так стремились быть принятыми. Парадоксально, приобретенный опыт контактов с мирными сектантами радикализовал народническое движение. Разочаро­вавшись в народных сектах или в своем взгляде на эти секты, народники повернули к терроризму. Это стало первым шагом в порочном круге насилия, который завершился революцией.

Достигнув победы и поклоняясь героическому прошлому рево­люционного движения, они подавили память о родовой трав­ме, какой оказалось для этого движения увлечение русскими сектами. И все же наше понимание русской революции меня­ет признание того факта, что многие ее деятели, включая неко­торых лидеров, начинали свои карьеры среди мирных, беско­рыстных, гонимых и ищущих сектантов.

Образцовый совхоз

В недавних работах стало популярным подчеркивать рели­гиозные подтексты российской революции1. Действительно, в умах двух предреволюционных поколений религия и револю­ция были союзниками, но механизмы их взаимодействия ос­тавались сложными и иногда обманчивыми. Лидеры револю­ции заявляли о своем атеизме, и нет причин им не доверять; многие из них на самом деле были светскими интеллектуала­ми. Но революция, которую они совершили или планировали совершить, не обязательно была светской. Захватить лидерство в нескольких группах инакомыслящих крестьян и использо­вать их для политических целей значило бы получить шанс для революции в России. Православное духовенство оставалось верным империи, но религиозность крестьян была иной, и ра­дикалы преувеличивали эти различия. Сознавая, какой культур­ный разрыв отделяет их от крестьянства, радикалы надеялись, что религиозные символы помогут им передать политический смысл своих не очень ясных проектов. Многие народники ро­дились в семьях священников, и часть их кончили духовные семинарии и академии. Они хорошо знали православную ри­торику, но не были согласны с церковной практикой. Другие были дворянами с университетским образованием, но вырабо­тали собственные версии религиозно-политического синтеза.

1 См.: Эткинд 1998, Etkind 2003; Manchester 1998, 2008; Rowley 1999; Halfin 2000; Malia 2006, а также в беллетристике: Шаров 2003, Meek 2005. 

Народников притягивала социальная структура сект, которую они считали наследием первобытного социализма. Апокалипти­ческие пророчества сектантов народники интерпретировали как ожидание наступающей революции. Будущие революционе­ры в одинаковой степени восхищались нестяжательским харак­тером сектантских общин и презирали ненасилие, которое те проповедовали и практиковали. Хотя молодые социалисты стремились захватить лидерство в мистических сообществах и повести их к целям, изначально чуждым этим сообществам, не все пропагандисты были циничными манипуляторами, как Курц из «Сердца тьмы». Они опробовали весь спектр подходов, от прагматичного цинизма до наивнейшего энтузиазма. В этой духовной области энтузиасты часто оказывались успешнее манипуляторов.