Ýòêèíä À. Âíóòðåííÿÿ êîëîíèçàöèÿ (Áèáëèîòåêà æóðíàëà «Íåïðèêîñíîâåííûé çàïàñ») - 2013.djvu

Глубокая гибридизация религии и политики дала разнооб­разные, но равно нестабильные результаты. Наследник народ­нической традиции и ее ревизионист, Ленин предложил объе­динить «прогрессивный авангард» и «отсталое крестьянство» на пути к российской революции. Вести крестьянство в цивили­зацию будущего — такова была радикально новая версия внут­ренней колонизации, которую Ленин увидел в российской провинции (см. главу 2). Его проект «революционного авангар­да» зависел от восприятия крестьянства как заблудшего, не со­знающего себя мира религиозных предрассудков и темного недовольства. С точки зрения Ленина, знание о крестьянстве, его интересах, сектах и заблуждениях должно было помочь революционному авангарду.

Для поздних интеллектуалов империи академическая наука, политическая деятельность и религиозное рвение часто были нераздельны. Академические успехи были у всех на виду, но за ними часто скрывалась вера, о которой мы узнаем только из личных дневников или воспоминаний. В партии социалистов- революционеров под руководством Чернова главным экспер­том по расколу был Александр Пругавин — этнограф, который, как и многие его коллеги, приобрел эту профессию в полити­ческой ссылке. Пругавин верил в грядущий союз между социа­лизмом и сектантством до самой смерти в большевистской тюрьме (1881, 1904, 1917). В той ветви социал-демократичес­кой партии, которую возглавил Ленин, самым известным эт­нографом был Владимир Бонч-Бруевич (Эткинд 1996, 1998; Engelstein 1999). Ведя двойную жизнь подпольщика-террориста и знатока сект, он посетил много сектантских общин, но нашел свой идеал у эмигрантов-духоборов, которым сам помогал уехать за океан. Книга, которую написал о них Бонч-Бруевич, — настоящая ода мистическому социализму, возможно, самый пленительный портрет «народа» на русском языке. Печально, что ее удалось издать, когда автор оказался в Кремле, а духобо­ры в Канаде (Бонч-Бруевич 1918).

Комендант Смольного — штаба большевиков в 1917 году и управляющий делами первого ленинского правительства, в 1921-м Бонч-Бруевич организовал образцовый совхоз под Мос­квой, «Лесные поляны». Он переселил туда общину хлыстов из Санкт-Петербурга, которые называли себя «чемреки»; главой их был Павел Легкобытов. Зная их успехи в молочном животновод­стве и доверяя честности в бухгалтерском учете, Бонч-Бруевич надеялся, что совхоз покажет пример коммунистического хо­зяйства, за которым последуют другие российские коммуны и общины. В 1922 году вместе с работниками Наркомата сельско­го хозяйства Бонч-Бруевич подписал воззвание «К сектантам и старообрядцам, живущим в России и за границей», в котором восхвалял «тысячелетний опыт» сектантов в коллективном зем­леделии и приглашал их выйти из своего подполья в России и вернуться из эмиграции. По аналогии с екатерининским Мани­фестом 1763 года, призывавшим иностранных колонистов, мно­гие из которых оказались сектантами (см. главу 7), воззвание обещало им пустующие земли, отобранные у помещиков. Таким образом, сектанты делались прямыми бенефициарами револю­ции. Как в екатерининские времена, Наркомат сельского хозяй­ства учредил правительственную структуру для того, чтобы кон-

323

Илл. 22. Ленин и Бонч-Бруевич. 16 октября 1918 года. Москва, Кремль. 

frJLi I 11 1 Li 1*1

тролировать ожидаемое переселение, — Комиссию по заселе­нию Совхозов, свободных земель и бывших имений сектантами и старообрядцами. В 1919 году правительство Ленина освободи­ло сектантов от воинской службы — знак их привилегированно­го, хотя и пассивного положения во время Гражданской войны. Все равно воззвание Бонч-Бруевича имело куда меньший успех, чем Манифест Екатерины. Хотя некоторые эмигрировавшие об­щины послали в большевистскую Россию своих представителей, организованные общины сектантов так и не явились ни из под­полья, ни из заграницы.

Хоть обещания народной поддержки и остались нереализо­ванными, они привели Бонч-Бруевича на вершину реальной власти. С 1917 по 1920 год сотни правительственных указов были подписаны двумя фамилиями — Ленин и Бонч-Бруевич.

324

Долгая и неомраченная дружба между ними указывает на то, что пристрастие к сектантам оставалось уважаемым занятием и для деятеля победившей революции. После смерти Ленина Бонч-Бруевич сосредоточился на создании его культа. Пользуясь аргументами о нужде народа в особых местах памяти о своем вожде — аргументами, которые пересказывали скорее Дюркгей- ма, нежели Маркса, — он сыграл решающую роль в мумифика­ции Ленина и сакрализации Мавзолея. В этом контексте Бонч- Бруевич вернулся к дискуссии о союзе сектантов и большевиков на XIII съезде партии в 1924 году, где с ним яростно спорили большевики левого крыла, еще поддерживавшие Троцкого. Пе­режив и своих политических оппонентов, и самый предмет изучения, Бонч-Бруевич умер в 1955 году в должности дирек­тора Музея истории религии и атеизма АН СССР, который рас­положился в здании православного собора. В этом музее самым необычным экспонатом был его директор.