Ýòêèíä À. Âíóòðåííÿÿ êîëîíèçàöèÿ (Áèáëèîòåêà æóðíàëà «Íåïðèêîñíîâåííûé çàïàñ») - 2013.djvu

Ты русский, и тебе это, может быть, неприятно, но я сто­ронний человек, и я могу судить свободно: этот народ зол; но и это еще ничего, а всего-то хуже то, что ему говорят ложь и внушают ему, что дурное хорошо, а хорошее дур­но. Вспомни мои слова: за это придет наказание, когда его не будете ждать!1 (368).

1 «Продукт природы» цит. по: Лесков 1958: Т. 9. Номера страниц при­водятся в скобках. 

345

Под управлением Скотта в поместьях Перовского «эксплу­атировали все, что родит земля», прежде всего самих крестьян. Новая карьера Лескова началась с поручения надзирать за пе­реселением крестьян, которых Перовский скупил у мелких помещиков Орловской и Курской губерний и переводил в свои черноземные поместья. Граф умер несколькими месяцами ра­нее, и его имения перешли к одному из братьев. Управлявший этими имениями Скотт решил использовать возможность за­селить южные поместья, прежде чем произойдет ожидаемое освобождение крестьян. В этой истории чувствуется жуткова­тая симметрия с «Мертвыми душами»: теперь на переселение шли живые крестьяне, а помещик был мертв. Во время про­шлых переселений крестьянам Перовского приходилось пре­одолевать сотни километров на телегах, так что почти поло­вина сбегала или умирала в пути. В этот раз Скотт нанял барки, чтобы перевезти крепостных, которых он называл «продуктом природы», вниз по Оке и Волге. Племяннику он поручил надзирать за «сводом» крестьян, придумав для него особое положение. «Царствуй, но не управляй», — наставлял Скотт племянника в деле непрямого правления. Править дол­жен был «надежный человек» Петр, которого Скотт по-коло- ниальному называл Пизарро, сравнивая его с завоевателем Перу. С ужасом описывая столь характерное для Российской империи переселение, Лесков представляет его так, что в па­мяти всплывает вывоз африканских рабов в Америку. Заново воображая Петра-Пизарро много лет спустя, Лесков делает его «черным кудрявым мужиком... с черными огненными глазами, черными сросшимися над носом бровями... и маленькой чер­ной окладистой бородой». Все белые в этом рассказе — мерт­вый Перовский, британец Скотт, слабый Лесков и самозваный исправник — отсутствуют, никчемны или мошенники. Един­ственный сильный человек — «черный мужик», предводитель нового переселения рабов.

Когда Лесков и Пизарро грузили крестьян на барки, они обратились за помощью к полиции, иначе им было бы не

346

справиться с тремя барками крестьян — несколькими сотня­ми семей, которых силой отправляли в долгий путь по рус­ским рекам. Крестьяне, однако, не выглядели несчастными сверх обычного:

[На барках] сидели люди босые, полураздетые, — словом, такие жалкие и обездоленные, как их обыкновенно ви­дишь в русской деревне. Я тогда думал еще, что крестьяне и везде должны быть только в таком виде, как мы их при­выкли видеть в России. Смирение их тоже было обычное в их положении (345).

Во время плавания крестьян занимало только одно развле­чение, называемое словом «искаться». Они расчесывали тела, стремясь избавиться от вшей, с которыми не могли справить­ся. Развести на барке костер, чтобы прокипятить одежду, было нельзя; в реке крестьяне отказывались мыться, потому что счи­тали, что от воды заведется еще больше вшей. Они ужасно стра­дали и охотно показывали кровавые расчесы. Лесков пытался помочь им, но, когда он поделился своей заботой с Пизарро, в ответ получил одну замечательную фразу: «Кому, сударь, людей жалко, тому не нужно браться народ на свод водить». Лесков понимал, что Пизарро прав, хотя один раз все-таки не дал ему выпороть крестьян прямо на барке. Потом крестьяне увидели на берегу баню и умолили Лескова пристать к берегу. Они кля­лись, что быстро возвратятся, ведь на барке оставались их жены и дети — как они могут не вернуться назад? Лесков разрешил сорока мужикам сходить в баню, и они тут же побежали домой, хотя их дома были за сотни верст. Лескову пришлось снова позвать полицию; три казака поймали и выпороли сорок бег­лецов. Пока крестьян наказывали, глава местной полиции (как позже выяснилось, самозванец) запер Лескова у себя дома, что­бы он не мешал пороть крестьян. Сидя под замком, Лесков чи­тал книги из библиотеки хозяина, в которой оказались свобо­долюбивые труды Герцена и Грановского. А потом все вернулись на барку:

347

Несмотря на ночной сумрак, я видел, как их «гнали». Перед этим шел дождь, а почва была глинистая, и было смешно и жалко смотреть, как они шлепали и как ноги их волок­лись и расползались по мокрой глине, причем где сколь­зила и падала одна передняя пара — то же самое проделы­вали и все другие (351).

Работая торговым представителем дядюшкиной компании, Лесков объездил российскую провинцию. Он писал сочув­ственные к народу романы и сатирические очерки об интелли­генции, которые создали ему скандальную репутацию. Но, ос­таваясь человеком практическим, он не забывал цитату, которую приписывал Генриху Гейне: «Кто любит народ, тот должен сводить его в баню».

Конэсер