Ýòêèíä À. Âíóòðåííÿÿ êîëîíèçàöèÿ (Áèáëèîòåêà æóðíàëà «Íåïðèêîñíîâåííûé çàïàñ») - 2013.djvu

Конструктивистская парадигма избегает идей исторической преемственности и культурного наследия, которые вдохновля­ли прежние поколения советологов. В годы холодной войны многие ученые оправдывали свои занятия, выводя генеалогию советских институтов из истории Российской империи. Недо­оценивая масштабы изменений и напряженность выбора, ко­торый на развилках истории делали правители России и ее народы, такая прямолинейная логика давно уже не выглядит убедительной. Считать советский режим реинкарнацией Рос­сийской империи столь же неверно, как и объяснять характер­ные черты постсоветской России наследием советского режи­ма. Каждое поколение делает свой выбор в рамках окна воз­можностей, которое ему досталось от прошлого.

Тем не менее некоторые возможности и ограничения в этой части света оказались удивительно живучими. В географии и культурной экологии России есть преемственные связи, кото­рые трудно отрицать. Россия приобрела большую часть своей территории до того, как стала империей, и основной причиной такого собирания земель был пушной промысел. Когда этот ресурс истощился, с государством произошла катастрофиче­ская и продуктивная трансформация, заложившая фундамент империи. Это был период многочисленных экспериментов: империя открывала, захватывала, заселяла, возделывала — од­ним словом, цивилизовала — земли по обе стороны своих дви­жущихся границ. В течение столетий Российское государство сочетало территориальную экспансию с сильной иммиграци­онной политикой. Оно ввозило людей, расселяло и переселя­ло их, экспериментировало с разными формами управления населением. Незаконные или организованные, эти массовые движения перекрывали эластичные континуумы внешнего и внутреннего, туземного и зарубежного, освоенного и чуждого. Зоны более ранней колонизации ощущались как свои — недав­но захваченные территории — как все еще иностранные. По­литические категории пространства вырастали из восприятия исторического времени. Большую часть своей тысячелетней истории Кенигсберг был за пределами границ России. Однако российские войска не раз захватывали его, и горожане стано­вились подданными России так же, как ингерманландцы, жив­шие на территории нынешнего Петербурга, и те финские и сла­вянские племена, что некогда жили на месте Москвы. Категории внешнего и внутреннего менялись местами; военные и полити­ческие границы расширялись, но внутренние земли оставались неразвитыми. Их приходилось колонизовать снова и снова.

В середине XIX века колониальную терминологию стали использовать российские историки, а за ними и столичные чиновники (см. главу 4). Как и во Франции XIX века с ее заоке­анскими колониями (Stoler 2009: 37), русифицированные тер­мины «колонист» и «колония» приобрели множество взаимо­связанных значений. В разных случаях они могли означать сиротский приют в Центральной России, военное поселение в Украине, каторжный лагерь в Сибири, форпост на Кавказе или огромную территорию в Средней Азии. Эта терминология пе­режила революцию, но оказалась несовместима со сталиниз­мом. В 1907—1917 годах Переселенческое управление, создан­ное в 1896 году при Министерстве внутренних дел, издавало официальный журнал под названием «Вопросы колонизации». Государственники и технократы, чиновники этого управления контролировали колонизацию, направленную на реорганиза­цию внутренних земель России и переселение крестьян в Си­бирь, Среднюю Азию и Закавказье (Holquist 2010а). В 1922 году правительство большевиков открыло Государственный научно- исследовательский институт колонизации, который существо­вал до 1930 года (Рыбаковский 1998; Hirsch 2005).

В XIX веке Россия была колониальной империей, как Бри­тания или Австрия, и одновременно колонизованной террито­рией, как Конго или Вест-Индия. Русская культура в разные пе­риоды и в разных аспектах была и субъектом, и объектом ориентализма. Основные пути колонизации вели не только за пределы России, но и в ее внутренние земли — в Новгород, Тулу, Оренбург так же, как в Восточную Европу, Среднюю Азию, на Ближний Восток и к Тихому океану. На внутренних землях империя расселяла иностранных колонистов и открывала во­енные поселения. Там, внутри, российские дворяне владели миллионами душ и наказывали миллионы тел. Там, в глубинных землях империи, эксперты открывали самые необычные общи­ны и собирали самый экзотический фольклор. И именно туда отправлялись российские паломники в поисках самых необыч­ных сообществ. Характерные для колониализма феномены, такие как миссионерство, экзотические путешествия и этног­рафические исследования, были направлены не только за горы и моря, но и внутрь России. Расширяясь и охватывая огромные пространства, Россия колонизовала свой народ. Это был про­цесс внутренней колонизации, вторичной колонизации соб­ственной территории.