Ýòêèíä À. Âíóòðåííÿÿ êîëîíèçàöèÿ (Áèáëèîòåêà æóðíàëà «Íåïðèêîñíîâåííûé çàïàñ») - 2013.djvu

Самый своеобразный из российских институтов, община отличалась от советского колхоза, который пришел ей на сме­ну. В обеих этих структурах люди не владели землей, на кото­рой работали. Но общинники обрабатывали землю поодиноч­ке или вместе со своими семьями, тогда как колхозники рабо­тали на колхозной земле вместе, в едином коллективе, постро­енном по образцу фабричного конвейера. Марксистская концепция коллектива была вначале разработана на примере рабочих, а потом последовательно применялась к крестьянам, заключенным, детям и интеллигенции (Хархордин 1999). Если в русской деревне и оставались коммунитарные симпатии, кол­лективизация уничтожила их.

Обратный градиент

Морские империи проводили явные и резкие различия меж­ду гражданами метрополии и колониальными подданными: пер­вые пользовались все большим количеством политических прав, вторые были их лишены. Разница в политических правах меж­ду гражданами метрополий и подданными колоний вела к вооб­ражаемым и реальным различиям в их экономических свободах, доступе к образованию и уровне жизни. На протяжении ХГХ века метрополии превращались в национальные государства, препят­ствуя такому же развитию своих колоний. Так, западные импе­рии выстроили сложную систему неравенств, интегральную ха­рактеристику которых можно назвать «имперским градиентом». Его смысл прост: центр империи жил лучше, чем колонии.

Для Российской империи был характерен обратный им­перский градиент. Это необычно для морских империй, но, возможно, более характерно для империй континентальных1.

1 Брайан Бок высказывает схожее соображение, объясняя необычно высокие привилегии российской периферии особыми сделками, которые Российская империя заключала с «общинами фронтира» в начале XVIII века (Воеск 2007). Питер Холквист (2010b: 462) приписывает концепцию «при­вилегированной периферии и дискриминированного центра» историку Борису Нольде, который в 1917 году был товарищем министра иностран­ных дел Павла Милюкова (Nolde 1952). 

В России закрепощение крестьян — глубокое лишение граж­данских прав у значительной части населения — произошло только с русским и восточнославянскими народами. В начале XIX века большинство дворян Российской империи были не­русского происхождения, хотя впоследствии этнический ба­ланс изменился (Kappeler 2001). К 1861 году у поляков, финнов, украинцев, поселенцев Сибири, а возможно, и у татар и евреев уровень образования и доходов был выше, чем у русских в центральных губерниях России. Освобождение крестьян на­чалось на окраинах империи, откуда волна реформ двинулась к ее центру. После освобождения русские продолжали подвер­гаться большей экономической эксплуатации, чем нерусские. В 1880-х годах чиновники с Кавказа докладывали в Министер­ство финансов, что местное население богаче, чем население центральных российских губерний, что неудивительно: на Кав­казе подданные платили в четыре раза меньше налогов (Пра- вилова 2006: 265—268). В финансовом и демографическом отношениях колонизация Сибири, Кавказа и Средней Азии на протяжении XIX века вела к потерям в центральных губерниях: население их уменьшалось, а налоговое бремя росло. В конце XIX века суммарные налоги на подданного, жившего в 31 губер­нии с преимущественно русским населением, были вдвое боль­ше, чем налоги на подданного, жившего в 39 губерниях с пре­имущественно нерусским населением (Миронов 1999). В Сибири коренное население платило государству в 2—10 раз меньше, чем русские крестьяне в тех же регионах, и к тому же было освобождено от воинской повинности (Znamenski 2007: 117). Средняя продолжительность жизни у русских была ниже, чем у народов Прибалтики, евреев, украинцев, татар и башкир. Даже евреи, исключительным образом ограниченные в правах чертой оседлости, признавали, что их положение было лучше, чем у русских крестьян в центральных губерниях (Nathans 2002: 71). Накануне революции популярной темой в полити­ческих спорах стало «обнищание центра». Историки говорят, что угнетение имперской нации было «примечательной чер­той социоэтнической структуры» Российской империи (Kappeler 2001: 125; Hosking 1997). В XIX веке это знали все, и народ и жандармы. Как писало III Отделение императорской канцелярии в отчете за 1839 год:

В народе толкуют беспрестанно, что все чужеязычники в России, чухны, мордва, чуваши, самоеды, татары и т.п., свободны, а одни русские, православные — невольники, вопреки Священному писанию (Федоров 1994: 62).

Непрямое правление