За 27 дней. Он будет жить, если узнает, что кому-то не все равно

– Я вроде как должна помогать одному человеку, – осторожно сказала я. – Но проблема в том, что он не хочет, чтобы я ему помогала.

– Должна помогать? – в недоумении повторил священник. – Что ты имеешь в виду?

Я глубоко втянула воздух через нос, обдумывая, как лучше ответить на этот вопрос.

– Этот человек в беде. Я бы сказала, в большой беде. И если я не придумаю, как заставить его меня послушать, он… Он сделает кое-что плохое. Очень плохое.

Священник кивнул, скрестив руки на груди.

– Наверное, ему очень тяжело.

– Святой отец, вы и половины не знаете, – сказала я. – Он страдает, я вижу. Но он ни от кого не принимает помощь.

Священник снова кивнул и принял задумчивый вид.

– Почему же ты хочешь помочь ему?

– Потому что должна, – тут же ответила я.

– Но почему? – настаивал он. – Помогать другим – это всегда правильно, но никто не может заставить тебя делать то, чего тебе не хочется.

На этот вопрос у меня не было ответа.

– Потому что… потому что… – я тяжело сглотнула, пытаясь усмирить свои разбушевавшиеся чувства. – Арчер – мой друг. Я беспокоюсь о нем. Мне не все равно, что будет с ним и его семьей, причем настолько, будто я знаю их гораздо дольше, чем всего двенадцать дней.

– Я беспокоюсь о нем, – ответила я священнику. – Не хочу, чтобы с ним что-нибудь случилось. Мне нужно, чтобы с ним все было хорошо.

– Значит, он важен для тебя, – произнес вслух священник, чтобы я подтвердила его мысль. – По мне, так это самая веская причина помогать кому-то.

– Ладно, да, но что если… Что если твоих сил недостаточно, чтобы помочь этому кому-то?

– Тогда показывай ему свою любовь.

Я уставилась на священника в полном недоумении. Едва верилось, что он действительно сказал это. Показывать любовь? Он выжидающе глядел на меня в ответ, и я поняла, что он абсолютно серьезен.

– Бог любит всех нас одинаково, всех его детей, согласна? – спросил меня священник. – Он хочет помогать нам и хочет, чтобы мы помогали друг другу.

– Ну да, – отозвалась я, пытаясь понять, к чему он ведет.

– Значит, все, что тебе нужно, – передавать эту любовь дальше, – сказал священник, снова пожимая плечами, как будто все было чрезвычайно просто. – Иногда любовь – это все, что ты можешь предложить.

– Но что значит любовь? – недоуменно спросила я. – Откуда же мне знать, что такое любовь, если я даже этот дурацкий курс геометрии для старших классов осилить не могу? Мне всего шестнадцать!

Священник засмеялся.

– Охотно верю, но, думаю, ты себя недооцениваешь. У каждого человека свое понимание любви. Просто ищи ее в глубине всего, и тогда найдешь.

Несколько секунд я обдумывала его слова.

– Святой отец, не хочется говорить это священнослужителю, но это какая-то бессмыслица полная.

– Не во всем в жизни есть смысл, – отозвался священник. – Но вообще… – он задумчиво промычал себе под нос, потом взял из стопки на другом конце скамьи Библию, открыл ее и принялся листать страницы, пока не остановился на нужной. – Думаю, это немного все прояснит.

Он ткнул пальцем в стих в Евангелии от Иоанна. Я прочла вслух.

– Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих.

Я подняла глаза на священника, не зная, что сказать.

– Просто подумай об этом, – повторил священник, потянувшись, чтобы похлопать меня по руке.

Он встал, и я быстро последовала его примеру.

– Спасибо, святой отец, – искренне поблагодарила я.

– Я помолюсь за тебя, – ответил он, одаривая меня доброй улыбкой.

И почему-то эта мысль показалась мне успокаивающей.

– Спасибо, – еще раз сказала я.

Он зашагал по проходу между рядами.

– Стойте! Святой отец!

Священник обернулся.

– Да?

– Если бы вы знали, что вам нужно поступить правильно, но что тогда с вами может произойти что-то плохое, вы бы все равно на это пошли?

– Правильный поступок – всегда правильный поступок.

Священник еще раз улыбнулся мне и продолжил свой путь, тихо насвистывая себе под нос какую-то песенку. Перед тем, как выйти из церкви, я положила пару долларов в ящик для пожертвований, зажгла свечку и помолилась про себя.

Глава 15

Закупоренные эмоции – 14 дней до

Когда я проснулась следующим утром, то еще добрые полчаса пялилась в потолок, потерянная в собственных мыслях. Все не могла выкинуть из головы разговоры, которые состоялись у нас со Смертью и со священником. Их слова роились у меня в голове, раздражали, расстраивали и совершенно сбивали с толку.

Когда будильник наконец зазвенел в восемь, я выползла из кровати и поплелась на кухню, готовая запихнуть в себя самый большой завтрак, который смогу сообразить.

Зайдя в столовую, я застыла на месте.

– Мам? Пап?

Папа взглянул на меня поверх развернутой газеты и улыбнулся.

– Доброе утро, Хэдли.

Мама была слишком занята чем-то в айпаде, баночкой йогурта в руке, чтобы обратить на меня внимание. Она едва махнула мне рукой в знак приветствия.

– Вы дома? – спросила я, крайне удивленная. – В это время вас обычно уже нет.

– Знаю, – сказал папа, делая глоток апельсинового сока. – Мы с твоей матерью через несколько часов летим в командировку.