Забытый вопрос

— Какъ онъ любезенъ, однако! со смѣхомъ обратилась она въ Дарьѣ Павловнѣ. — Еслибъ его coup d'état удался ему, мы бы никогда, значитъ, его болѣе здѣсь не увидали?

— Совершенно справедливо, тѣмъ же тономъ и также обращаясь къ Дарьѣ Павловнѣ, отвѣчалъ гусаръ, — и съ этою единственною цѣлью онъ былъ даже предпринятъ.

— Ecoutez, воскликнула румяная дама, — да вы просто грубите!

— Нисколько, отвѣчалъ онъ, — я спасалъ себя отъ гибели, какъ всякая уважающая себя власть.

— Это значитъ?…

— Это значитъ то, повторилъ почти серьезно Фельзенъ, — что прекрасная здѣшняя сторона devenait trop île de Calypso pour moi…

— Et la nymphe Eucharis? едва давъ ему кончить, вопросительно подняла на него глаза Любовь Петровна.

Что-то неуловимое, мгновенное, какъ блескъ зарницы, промелькнуло въ обмѣненномъ ими взглядѣ,- но отъ этого чего-ото меня точно ножомъ рѣзнуло по сердцу. За это что-то, почувствовалъ я въ это мгновеніе, люди не задумываются отдавать жизнь…

— Et la nymphe Eucharis? спросила опять Любовь Петровна, переводя глаза на Дарью Павловну и улыбаясь ей такъ, что не могло оставаться сомнѣнія, кого именно она разумѣла подъ нимфой, противъ очарованій которой счелъ баронъ Фельзенъ нужнымъ прибѣгнуть къ coup d'état… Румяная дама зардѣлась по самыя уши.

— Que ditesvous, ради Бога, душечка! воскликнула она, испуганно простирая руки къ Любови Петровнѣ.

— Rien d'impossible, отвѣчала та, — quand on est jolie comme vous…

И, приподнявъ свой круглый съ ямочкой локоть, причемъ тонкая ея талія качнулась, точно стебель цвѣтка, русалка опустила руку на плечо подошедшаго къ ней въ это время офицера и полетѣла съ нимъ по залѣ. Дарья Павловна робко, какъ бы не смѣя уже болѣе глядѣть прямо въ лицо Фельзена, взглянула на него сбоку.

— Отсутствующіе всегда неправы, проговорилъ онъ, усмѣхаясь своею, давно знакомою мнѣ, двусмысленною улыбкой.

— Пойдемте лучше вальсировать, безъ улыбки отвѣчала она на это.

"Зачѣмъ Она хочетъ увѣрить эту бѣдную Дарью Павловну, что Фельзенъ влюбленъ въ нее?" подумалъ я. "Вѣдь она лучше всѣхъ знаетъ, что это неправда… И неужели она не знала, что Фельзенъ непремѣнно пріѣдетъ сегодня, — не выжидала-ли она его утромъ у Галечки? Къ чему же это притворство, въ чему обманъ?" Недоброе чувство шевелилось во мнѣ: мнѣ словно стыдно было за нее, и въ то же время я чувствовалъ, что самъ я готовъ бы былъ на всякій обманъ, на самую постыдную ложь, за то только, чтобы, какъ этотъ гусарскій офицеръ, вальсировавшій теперь съ нею, имѣть счастіе обнять ее моею рукой и крѣпко-крѣпко держать ее, такъ, чтобъ ея бѣлое, обнаженное плечо прижалось къ моей груди, чтобъ ея дыханіе чувствовалъ я на лицѣ моемъ… Но я не умѣю вальсировать, да еще въ два темпа… A еслибы даже умѣлъ, — я не могъ бы, я бы упалъ въ обморокъ, кажется… Какъ это они всѣ могутъ вальсировать съ нею, и такъ близко держать ее къ себѣ, и съ ума не сходятъ отъ счастія!…

— Кадриль французскую! раздалась новая команда Ѳомы Богдановича. Я опять отправился въ сосѣдство красавицы.

Она стояла поддѣ Анны Васильевны и Галечки и разговаривала съ Дарьей Павловной.

— M'accorderez vous la première contredanse, mademoiselle? спросилъ Фельзенъ, подходя въ молодой хозяйкѣ.

— Avec plaisir, поспѣшила отвѣтить Галечка, — она, кажется, только этого и ожидала, — заморгавъ даже отъ удовольствія.

— Борисъ, громко сказала, обернувшись ко мнѣ, Любовь Петровна:- я, кажется, вамъ обѣщала эту кадриль?

Она мнѣ никогда не обѣщала ничего подобнаго, и это неожиданное предложеніе наполнило меня такимъ восхищеніемъ, что я даже слова не могъ промолвить, а только взглянулъ на нее такъ, что она разсмѣялась и ударила меня слегка вѣеромъ по щекѣ.

— Я сейчасъ найду vis-à-vis, пробормоталъ я, видаясь его отыскивать.

— Вамъ нуженъ vis-à-vis? остановилъ меня баронъ Фельзенъ:- позвольте вамъ себя предложить, у меня нѣтъ…

Музыка заиграла кадриль изъ Бронзоваго коня. Дрожащею рукой прикоснулся я въ рукѣ русалки и сталъ съ нею въ рядъ, противъ Галечки и Фельзена.

Онъ былъ, казалось, весь занятъ своею юною дамой и разсказывалъ ей что-то очень веселое, заставлявшее Галечку то-и-дѣло прятать въ букетъ смѣявшееся лицо свое. Любовь Петровна, въ свою очередь, разсѣянно глядѣла по сторонамъ и только повременамъ обращалась во мнѣ съ короткимъ напоминаніемъ: à vous! Я отъ удовольствія и непривычки постоянно путался.

Въ третьей фигурѣ, пока я усердно балансировалъ въ chaine anglaise, до меня донеслось слово "мазурка", проговоренное Фельзеномъ.

— Non, non, vous avez Eucharis, спѣшно отвѣчала ему, проходя на мѣсто, Любовь Петровна.

— Неужто она ревнуетъ его въ Дарьѣ Павловнѣ? засѣло у меня въ головѣ, и я почему-то никакъ не могъ отвязаться отъ этой мысли.

— Prenez moi la taille, jeune homme, неожиданно послышался мнѣ ея голосъ.

Послѣднюю фигуру кадрили танцовали галопомъ. Я обнялъ талію моей дамы, обнялъ стремительно и безотчетно…

Огоньки запрыгали у меня въ глазахъ: безумное желаніе прикоснуться губами съ бѣлому плечу ея неодолимо охватило меня… Я еще крѣпче прижалъ ее въ себѣ…