Задержи дыхание и другие рассказы

Фабрика, которую она отыскала по Интернету, была частью группы, состоявшей из восьмидесяти трёх кондитерских фабрик в России, и это объединение контролировало весь рынок. В свою очередь, объединение принадлежало холдингу, а тот владел ещё банком, девелоперской компанией и сетью магазинов-бутиков. Человек, который заправлял холдингом, огрёб в общей сумме более шестисот миллионов долларов и значился в списке самых богатых людей России. Вика продолжала изыскания. Один веб-сайт утверждал, что этот субъект начал карьеру как карманник и уголовный авторитет в Новосибирске, отсидел двадцать лет в тюрьме, а к перестройке переехал в Москву. К тому времени, когда родители Вики решали вопрос об эмиграции, он сколотил состояние, скупая приватизационные ваучеры и беря под контроль одно производство за другим.

Она посмотрела на ядовито-зелёную обёртку с рисунком груши: одна – целая и одна – половинка. Муж, похоже, не возражал против того, чтобы белая шоколадная глазурь наполняла его рот вкусом растительного масла, а желейная неоново-зелёная начинка своим видом напоминала биологически опасные отходы.

– Совсем недурно, – сказал муж, разворачивая последнюю конфету и отправляя её в рот. Он сделал три жевательных движения и запил бонбон глотком пива из банки.

Если вам приснился еврей

Этот линк прислала мне по почте подруга детства.

– Если вам приснился еврей, – объясняла русскоязычная интернет-страница, – стало быть, вы беспокоитесь, что в ваше окружение затесался негодяй, который пытается повредить вашей репутации. Еврей во сне означает успешное разрешение затруднительной ситуации. Предатель будет наказан, а вы удостоитесь награды за хорошо выполненную работу.

Подруга живёт в том же городе, где мы с ней выросли и откуда я уехала двадцать лет назад. Между нами одиннадцать часовых поясов. Я не видела её несколько лет, а в последние годы наша переписка сократилась до поздравлений с днём рождения и Новым годом. Ей представляется, что жизнь не слишком изменила меня и еврейские анекдоты всё ещё могут казаться мне забавными. До сих пор я – единственная еврейка из её знакомых, которую она знает или, по крайней мере, про которую думает, что знает достаточно хорошо. Я не стала за это время верующей и даже не пробовала практиковать иудаизм, и, если в моём советском паспорте запись «еврейка» значилась в графе «национальность», ей лучше всех известно, как мало повлиял на меня этот факт моей биографии. Лично у меня из-за него никогда не возникало никаких проблем.

В девяносто втором, вскоре после развала Советского Союза, всевозможные религиозные секты стали засылать в бывшие республики своих миссионеров, и мы с подругой с азартом обсуждали наводнивших город гладковыбритых юношей и обутых в кроссовки девушек. Нам было по пятнадцать; мы выбирались в центр, покупали мороженое и, взявшись под ручку, с загадочным видом кружили около мест, где селили иностранных туристов. И обязательно кто-нибудь из них останавливал нас и расспрашивал; их, наверное, подмывало узнать, на что похожа жизнь в России, а нам хотелось попрактиковать свой английский, не более того. Тогда я считала, что наш с ней сарказм одинаково защищал нас от неофитства, но выяснилось, что эта броня не такая уж непробиваемая. Через несколько лет я эмигрировала в Америку, а подруга стала аудитором в Церкви сайентологии. После сайентологии она обратилась в православие. В последний мой приезд у нас возник спор по поводу теории эволюции. Моя подруга не произошла от обезьян. «Может быть, тебе нравится думать, что ты происходишь от обезьян, – повторяла она, – а мне нет». С тех пор я всё ищу решающий аргумент, которым могла бы завершить этот спор.

Сайт, на который дала ссылку подруга, вполне светский, но с излюбленным подтекстом нынешних верующих: