Задержи дыхание и другие рассказы

По вечерам Сара Наумовна закатывала ужины в русском стиле: обязательно из трёх блюд и непременно с укропом и петрушкой. У неё было много друзей среди соседей, и за обеденным столом всегда было ни сесть ни стать. После чая хозяйка садилась за пианино. До Ленинграда она жила в Белоруссии и знала множество песен – классических и популярных – на русском и украинском, на белорусском, идиш и даже на немецком. Её гости, по большей части женщины того же возраста или постарше, просили играть всё, где можно подпевать: народное, бардовское, арии из мюзиклов и хиты из кинофильмов, частушки, военные песни, даже лагерные, с непристойностями, но в исполнении Сары Наумовны они никогда не звучали пошло. Каждая песня тянула за собой историю, из каждой истории рождалась новая песня. Она начинала петь, и остановить её было невозможно чуть ли не до девяти вечера, когда по правилам их многоквартирного дома наступало время сна.

Когда же после трёх месяцев, проведённых у Сары Наумовны, я наконец-то попала в Петербург, мне пришлось помыкаться с регистрацией и с поиском комнаты в приличной коммуналке, тут же я подхватила простуду, вслед за тем на собственном опыте узнала, как «приятно», когда тебя лапают в метро. Потом, когда я всего лишь попыталась записаться в районную библиотеку, а библиотекарша встретила меня неприязненно, то есть попросту сделала вид, что не понимает моих вопросов, я быстро сдулась – короче, не прошло и месяца, как я вернулась в Штаты. Ничто в России тех лет не перекликалось с миром, который приоткрылся мне у Сары Наумовны.

Позже я перезванивалась с ней. Пока не покинула Восточное побережье, я часто бывала у неё, включая ту незабываемую поездку, когда в гей-баре встретилась с Эбби. Несколько лет назад что-то переменилось. Я позвонила, и Сара Наумовна не сразу узнала мой голос. «Как, вы сказали, вас зовут? По какому поводу вы звоните?» Я заподозрила, что у неё начинается деменция. Прошло несколько месяцев, пять или шесть, с тех пор как я говорила с ней в последний раз. И правда, неплохо бы сейчас навестить её, сказать спасибо за поддержку в то время, когда я пыталась встать на ноги и понять, на каком континенте строить жизнь. Но понимает ли она, что с ней творится? Напугана ли? Я даже не уверена, что она ещё способна музицировать. А если нет?

Я гоняю кусок пирога взад-вперёд по тарелке и жду, не проронит ли Эбби хотя бы слово. Пора уже чистить зубы, надевать пижаму и разогревать в микроволновке грелку с рисом, которую она любит класть в ноги, когда засыпает. И хочется погреться в душе, как в детстве, на ночь глядя. Я всё ещё надеюсь, что она оторвётся, наконец, от раковины, повернётся и скажет что-нибудь вроде: «Прости. Я знаю, что ты очень любишь своих русских друзей. И не будем ставить вопрос: или они, или свадьба. Давай подумаем, как можно сделать и то и другое». Её молчание парализует меня.

Эбби допивает вино и идёт в ванную, проходит мимо – на меня не глядит. Когда на Эбби находит, она действует как заведённая. Тщательно чистит зубы перед зеркалом сначала ниткой, потом щёткой, туда-сюда – ровно две минуты, писает, спускает воду, потом моется, ополаскивает лицо холодной водой, вытирается, накладывает крем, уходит в спальню. А я-то надеялась, что получится объяснить про Сару Наумовну.

Нечего делать, приходится брести вслед за Эбби.

– Я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты была счастлива, – говорю я ей. – Скажи мне, почему тебе так дался этот девичник? Всего лишь один вечер, это единственное, о чём я тебя прошу, – умоляю я. Эбби всё ещё слишком расстроена, чтобы говорить. Она проходит в гардеробный закуток и выбирает наряд на завтра: рубашка в горошек, которая нравится детям, брюки на резинке – она их носит, когда ей кажется, что она набрала вес. Я вижу, что она не становится на весы; а когда чувствует себя подтянутой, взвешивается и утром, и вечером. Я жду, что она скажет хоть что-нибудь. Смотрю на часы – 23:08. Зеваю – и мне становится страшно: полномасштабная ссора может затянуться до часа, двух ночи, а мне наутро нужна свежая голова. Партнёр, на которого я хочу произвести впечатление, пригласил поприсутствовать на встрече с новым клиентом. От того, как я себя покажу, зависит моя карьера в фирме.