Задержи дыхание и другие рассказы

Улыбка на Сашином лице становится ещё шире, когда она представляет себя кухонной феей с двумя микротёрками в руках: одной для лимона и второй – для лайма. Она так и слышит голос Джейми: «Шеф-повар без профессиональных инструментов – это просто домохозяйка!» Но Саша сдерживает смех: будь это в другой день, её коллег повеселила бы история о Джейми, она наверняка бы им понравилась. Но не сейчас.

Что-то большое, как пузырь тёплого воздуха, возникает у неё в груди. Это любовь и изнеможение, ощущение тщетности и в то же время гордости за своё дело, понимание того, как далеко они продвинулись и насколько смехотворен их проект по сравнению с орудующими в мире силами зла.

Александр Мелихов

Ничто не проходит

Рассказы Ольги Гренец разом разбивают стереотипные представления о женской прозе. В них нет ни капли сентиментальности, нет возгласов восторга или умиления – всюду царит точность и жестковатая аналитичность. В её мире нет мелочей – наблюдательность и напряжённость мысли всему придают глубину и масштаб. Её сосредоточенность на повседневности не порождает пресловутого мелкотемья: в её мире всё «малое», будничное всегда связано с чем-то «большим» – с историей, с судьбой, с прошлым – и, благодаря этому, обретает значительность символа.

Советское прошлое и в Америке всегда рядом.

«Неожиданно, сияя красной эмалью, из потока машин вырывается джип, он резко поворачивает влево и тормозит на пешеходном переходе прямо передо мной. По переднему крылу джипа большими серебряными буквами надпись: Rubicon, а за рулём парень, с которым я дружила в России ещё в девяностые, – тот самый, семнадцатилетний, сидит за рулём сейчас, в две тысячи восемнадцатом! Тот же непослушный чуб каштановых волос надо лбом. На рукаве толстого пуховика тает снег. Он наклоняется и через открытое окно протягивает мне кассету TDK – точь-в-точь такую, какими мы обменивались, когда были старшеклассниками».

Прошлое не прошло.

«И в сорок лет я не мудрее, чем в семнадцать. Как в юности, перехватило дыхание, и я не могу издать ни звука, а стоило бы сделать ему втык за то, что перегородил своим мастодонтом весь переход».

А может быть, ничто вообще никогда не проходит?

«Когда я была маленькая и мы жили с родителями-инженерами и старшим братом в одной комнате, я слышала, как они обсуждают странную теорию: будто бы прошлое, настоящее и будущее сосуществуют одновременно в разных частях многомерной Вселенной. Помню, как я лежала на своей зелёной кушетке, напрасно стараясь заснуть; да и как тут заснёшь, если неотвязно мерещится, что я не девочка, а старуха, живу за соседней дверью и никто меня не узнаёт. Трясясь от страха, я перелезала к родителям в постель, чтобы немного успокоиться».

Для Ольги Гренец ни один эпизод не остаётся самим собой, но всегда порождает идейные или образные побеги.

«Неподалёку от нашей двери роняло золотые листья дерево гинкго. Я убеждала себя, что ничего особенного не происходит – это Сан-Франциско, здесь всё безостановочно цветёт и опадает без внятных для меня, северянки, смен времён года. Я живу здесь много лет, но, как и прежде, ощущаю себя чужестранкой».

Сама же Ольга Гренец отнюдь не чужестранка на этой земле, она строит свой собственный индивидуальный мир поверх государственных границ и разъединяющих идеологий. Это и есть истинный либерализм, не привязывающий личность к партиям и государствам, ставящий духовный мир личности выше государств и коллективов.

Но не освобождающий от ответственности перед миром.

«Перед мальчиком, которого я знала семнадцатилетним, мир предстал в такой красоте, что ему захотелось поделиться со мной своим открытием, – казалось бы, надо радоваться. Но нет, у меня не получалось. Слишком много горечи накопилось с тех пор, и не могла я забыть, каким он стал, повзрослев. Таких, как он, не беспокоит, как много горя приносят в мир их деньги. Так вот как они себя оправдывают: безумствуют на своих тачках, едят с золотых тарелок рыбу, которой грозит полное исчезновение, и внушают себе, что мир прекрасен и удивителен! А на мой взгляд, этой кассетой он невольно признавался в своей вине».

Столько мыслей и чувств пробуждает одно-единственное воспоминание!

«В спальне я разделась и устроилась рядом с мужем. А где-то там мой юный друг – по-прежнему юный – записывал для меня кассету, забыв про домашнее задание. А где-то там я, всё ещё семнадцатилетняя девчонка, лежала на зелёной жёсткой кушетке, залитой лунным светом, боясь заснуть от страха, что завтра не наступит, а я и все-все, кого я так люблю, исчезнут и превратятся в пыль».

А как вам такой эпизод?

На английском отделении стоит дикая вонь. Интеллигентная героиня, которую зовут Соня, грезит о том, какие замечательные, меткие комментарии могла бы она написать, не будь сочинения такими ужасными.