Загадочное происшествие в Стайлзе

– Насколько я знаю, – продолжал Лоуренс, – многие сильнодействующие препараты имеют накопительный эффект, и бывали случаи, когда длительный прием заканчивался смертью пациента. А кроме того, вдруг она по ошибке приняла слишком большую дозу лекарства?

– Мы вообще впервые услышали, что покойная миссис Инглторп принимала стрихнин задолго до своей смерти. Эти сведения очень важны и мы весьма вам обязаны, мистер Кавендиш.

Вызванный повторно доктор Уилкинс высмеял идею, выдвинутую Лоуренсом.

– То, о чем говорил мистер Кавендиш, совершенно невозможно. Это подтвердит любой врач. Стрихнин действительно в определенном смысле является кумулятивным ядом, но, будучи ингредиентом лекарственного препарата, ни в коем случае не способен привести к подобной внезапной кончине. Ей должен был предшествовать длительный период хронических симптомов, которые я сразу распознал бы. Это предположение просто абсурдно.

– А вторая версия? О случайной передозировке?

– Три или даже четыре дозы все равно не привели бы к летальному исходу. Этот тоник для миссис Инглторп готовили в тэдминстерской аптеке Ку́та внушительными порциями. Ей пришлось бы осушить разом всю бутылку, чтобы в организм попало то количество стрихнина, которое было обнаружено при вскрытии.

– Стало быть, это лекарство никоим образом не могло способствовать ее смерти?

– Разумеется. Смешно даже предполагать подобное.

Тот же пытливый присяжный высказал мнение, что провизор, готовивший препарат, мог совершить ошибку.

– Это, конечно, не исключено, – уступил врач.

Но показания Доркас, которая выступала следом, исключали такую возможность. По ее словам, лекарство из этой бутылки миссис Инглторп принимала уже давно и в день своей смерти как раз употребила последнюю дозу.

Таким образом, вопрос о тонике был окончательно решен, и коронер сосредоточился на дальнейшем разбирательстве. Расспросив Доркас о том, когда именно ее разбудил отчаянный трезвон колокольчика из хозяйкиной спальни и в каком порядке она поднимала прочих домочадцев, он перешел к выяснению обстоятельств ссоры накануне днем.

Поскольку рассказ Доркас в основном совпадал с тем, что мы с Пуаро уже слышали, я не буду приводить здесь ее слова.

Следующей вызвали Мэри Кавендиш. Она держалась необыкновенно прямо, говорила отчетливо, очень спокойным тоном. По просьбе коронера она рассказала, что будильник как обычно разбудил ее в 4:30. Уже одеваясь, она услышала грохот от падения какого-то тяжелого предмета и испугалась.

– Вероятно, это был ночной столик?– предположил коронер.

– Я открыла дверь и стала прислушиваться, – продолжала Мэри. – Прибежала Доркас и разбудила моего мужа. Мы втроем бросились в комнату свекрови, но дверь была заперта…

Коронер прервал ее.

– Думаю, мы не должны заставлять вас вновь переживать эти ужасные события. Мы уже знаем о них все, что только можно знать. Но нам нужна подробная информация о вчерашней ссоре в будуаре миссис Инглторп. Что вы можете рассказать по этому поводу?

– Я?! – в голосе Мэри прозвучали нотки высокомерного недоумения, она слегка отвернулась и принялась поправлять кружевной воротничок своего платья. Меня пронзила внезапная догадка: «Она же просто пытается выиграть время!»

– Да-да, именно вы, – невозмутимо продолжал коронер. – Насколько мне известно, в момент, когда произошла ссора, вы читали книгу на скамейке прямо под окнами будуара. Это так?

Поколебавшись несколько секунд, Мэри ответила:

– Да, так оно и было.

– И эти окна были распахнуты настежь, верно?

Лицо Мэри явственно побледнело, она тихо сказала:

– Да.

– В таком случае вы не могли не расслышать голоса людей, находившихся внутри, тем более, что эти люди говорили на повышенных тонах, почти кричали. Как я понимаю, из сада их было слышно даже лучше, чем из холла.

– Возможно.

– Не повторите ли нам слова, которые вам удалось услышать?

– Я в самом деле не помню, что именно я слышала.

– Хотите сказать, что не слышали голоса споривших?

– О, голоса я, конечно, слышала, но не разобрала, что именно они говорили. – Слабый намек на румянец появился на ее щеках. – Я не имею привычки подслушивать чужие беседы на личные темы.

Коронер был неумолим.

– И вы в самом деле ничего не можете припомнить, миссис Кавендиш? Ровным счетом ничего? Какое-то слово, какой-нибудь обрывок фразы, позволивший вам понять, что это был разговор на личную тему?

Ей потребовалась пауза, чтобы собраться с мыслями. Но по внешнему виду нельзя было угадать, что она взволнована – она выглядела такой же спокойной и собранной, как и всегда.

– Да, я действительно кое-что припоминаю. Кажется, миссис Инглторп говорила что-то… не помню точно, что именно… о скандале между мужем и женой.

– А-а! – коронер удовлетворенно откинулся на спинку скамьи. – То же самое слышала и Доркас. Но, простите, миссис Кавендиш, отчего же, когда вы поняли, что это личный разговор, вы все-таки не удалились и остались сидеть на том же месте?