Закалённый сталью

– Так точно, товарищ младший сержант.

– Если узнаю, что силой забрали – лично расстреляю!

– Да что вы, товарищ младший сержант! Ни в коем разе. Обменяли на хуторе на немецкие штыки. Ходовой товар в деревне!

– А им-то они зачем?

– Порося колоть! – дружно захохотали сидящие у костра

– Ладно, бойцы, принимай пополнение! Есть те, кто с командиром в апреле служил под Харьковом?

– Я, – отозвался голос неподалеку, – но его не помню.

Семен присмотрелся – лицо незнакомое.

– Это этот, что ль, Вальтер? – раздался еще один смешок.

– Он самый.

– Щупловат как-то, максимум на карабин потянет, да и то с доплатой от Черных.

Вокруг раздался взрыв смеха. Гаврилов подсел поближе к костру, дождавшись, когда смех стихнет, представился:

– Семен!

– Ну, давай, Семен, рассказывай, каким ветром к нам занесло.

Утром Гаврилова разбудили еще до рассвета. Казалось, он только сомкнул глаза, как уже кто-то начал толкать в плечо:

– Семен, давай к командиру!

Спустя несколько минут Гаврилов обнимался со старшим лейтенантом Кузнецовым. Тепло, будто старые друзья свиделись спустя несколько месяцев разлуки. В натопленной землянке было жарко и душно. Командир, вероятно, лишь недавно вернулся и до сих пор спать так и не ложился. Налил обоим чаю, и последующие полчаса прошли в очередных пересказах Гавриловым перипетий своей судьбы в последние месяцы.

– Вот что, Сем, извини, что не спросил тебя, хочешь ли ты ко мне вернуться или нет, а забрал без предварительного согласия…

– Хочу! – перебил Гаврилов командира.

Тот лишь улыбнулся и продолжил:

– Вот и славно. Я уж думал, грешным делом, больше не свидимся. Обещать, что легко будет, не могу. Трудно будет, Семен, очень трудно. Каша здесь заварилась такая, что даже мне страшно иногда становится. Несмотря на то, что мы с тобой давно знакомы, извини, но обучение в роте ты будешь проходить с нуля, не обессудь.

Гаврилов лишь кивнул.

– С младшим сержантом Богалий познакомились?

– Так точно!

– Он и будет тебя натаскивать. Там еще с десяток человек есть. Завтра познакомишься с замполитом Бойко. Хороший мужик. Будет расспрашивать – говори все как есть, ничего не скрывай. Любую ложь или недосказанность он нутром чует, как зверь. А сейчас давай, иди досыпай, я тоже часик подремлю. – Кузнецов встал, подошел к красноармейцу и крепко пожал руку.

Гаврилов заметил, что при рукопожатии у командира на мгновение по лицу будто судорога пробежала. Промолчал.

– Да, и еще, Сем, ни на какие поблажки даже не надейся, спрашивать с тебя буду так, как ни с кого другого.

– Я и не надеюсь, товарищ старший лейтенант!

– Слишком дорого ты мне обошелся, – улыбнулся Кузнецов, – я этот Вальтер хотел детям подарить.

– Я вам другой добуду, товарищ старший лейтенант, сочтемся, – на шутку шуткой ответил Гаврилов, – с дарственной надписью самого Гитлера.

– Значит, уже рассказали, стервецы, – засмеялся командир.

До подъема Семен так и не уснул. Ворочался. Вот и сбылась мечта. Попал в роту к Кузнецову. Десятки раз слышал, что это верная смерть. Знал, на что шел. Только ленивый ему об этом не повторял. Но он не один такой был. Многие шли. Знали, что там опасней, чем на передовой, но шли. Зачем? Этого не мог объяснить Семен. Он знал, почему пошел добровольцем на фронт – Родину защищать. Именно так. Дом родной, который сейчас под фрицами, родных, друзей, братьев… Что с ними сейчас – кто ж знает? Кем он был до апреля сорок второго? Обычный красноармеец. Как все. Пушечное мясо. А те сутки, на высоте, будто перевернули его сознание – Семен понял, что можно воевать по-другому. И бить немца можно. Да еще как бить! Загляденье! От одних воспоминаний того боя кровь начинала бурлить по венам. Да, в роте Кузнецова в разы опасней, чем в любой другой роте полка, но здесь он ощущал себя не пушечным мясом, а бойцом Красной Армии! Непобедимой, которая вот-вот погонит фрица прочь со своей земли.

– Ты, что ли, Гаврилов? – вывел его из состояния полудрема резко раздавшийся грозный голос.

– Так точно!

– Пойдем, побеседуем. Замполит Бойко, – каждое слово будто резал, а не говорил.

Они немного отошли от расположения на небольшую полянку. Замполит закурил, предложил Семену. Тот отрицательно покачал головой.

– Садись рядом, боец, рассказывай, как и, главное, за что, тебя нелегкая к нам занесла…

Семен уже привычно начал рассказывать историю своих похождений и знакомства с командиром. Бойко сидел молча, слушал, ничего не записывал, выкурил две самокрутки подряд, неожиданно спросил, совсем другим тоном, про другое:

– Семья под Курском?

– Так точно!

– Да не вытягивайся ты так. Видишь же, вдвоем сидим, по душам общаемся, не как командир с подчиненным… Братья под призыв попали?

– Никак нет. По возрасту не подходили.

– Это они сейчас на оккупированной территории?

– Да, – с грустью ответил Гаврилов.

– Печально. Мои тоже. Жену с сыном успел вывезти, а родители там остались и сестренка. Уже больше года, как от них ни слуху ни духу.

Замолчали, задумавшись каждый о своем. Гаврилов все не мог понять, к чему замполит клонит. А тот добавил:

– Ты коммунист?

– Никак нет. В партию пока не вступал.