Закат на Босфоре

— Я вынужден с вами согласиться. Ни один народ не ненавидит нас так, как мы сами. Что ж, я сейчас же займусь расследованием и сделаю все, что в моих силах. Что-то подсказывает мне, что убийца не остановится на достигнутом. И поскольку протокола осмотра тел, которые находятся в анатомическом театре, придется ждать до вечера, то я предлагаю допросить еще раз есаула Чернова.

— Время обеда, — любезно напомнил Джафар.

— Да, неразумно начинать сложное дело на голодный желудок, — согласился полковник.

Он секунду помедлил, внезапно осознав, что ему не хочется обедать вместе с Джафаром Карманли, что он вообще не может себе представить, как тот ест, спит и делает все остальное. Было такое впечатление, что помощник начальника полиции живет только в этом кабинете, а по окончании рабочего дня исчезает из него в небытие, чтобы утром снова возникнуть за столом из ничего. Полковник Горецкий решил немедленно взять себя в руки, но Джафар уже вызвал полицейского и, улыбаясь одними губами, что означало у него крайнюю степень вежливости, велел проводить полковника к выходу с тем, чтобы встретить его через час. Горецкий сдержал готовый вырваться вздох облегчения и ушел обедать.

Однако поел он в находившемся неподалеку греческом ресторанчике без всякого аппетита, потому что хоть и кормили в этом месте отменно, но все блюда показались полковнику невкусными. Только за кофе — очень крепким и очень сладким, который он еще с крымских времен привык пить по-турецки, запивая ледяной минеральной водой, — полковник Горецкий несколько просветлел лицом и предался легкой задумчивости.

— Маниак, — бормотал он тихонько себе под нос, — хм… маниак? С чего это тут в Константинополе взяться маниаку? Да еще русскому…

Бывало там, в России, в его практике всякое — не зря профессор Горецкий считался в свое время лучшим в Петербурге специалистом по уголовному праву. Память у него была очень хорошая, так что сейчас он сразу вспомнил подходящие дела. М-да, маниак. Что ж, все может быть… Горецкий прислушался к себе и понял, что не верит ни в какого маниака. Но в данный момент следовало отложить в сторону интуицию и рассуждать логически.

Джафар Карманли сообщил ему о пяти одинаковых убийствах, вернее, о четырех, потому что сутенера и проститутку убили вместе. Пока что связывает эти убийства только одно: смерть наступила от удара в затылок шилом или другим острым предметом. Полковник на мгновение усомнился: не может ли быть, чтобы Джафар нарочно подсунул ему эти убийства, чтобы увести его с правильного пути, отвлечь от расследования его прямого дела — убийства полковника Шмидта? Он подумал еще немного и решил, что этого не может быть. Несмотря на довольно неприятную внешность и повадки, Джафар производил впечатление добросовестного полицейского, он был заинтересован в раскрытии убийства полковника Шмидта, так же как и Горецкий. Есть между жертвами еще одна связь — они все русские. И вот это-то и настораживает, потому что опыт профессора Горецкого говорит о том, что для маниака такой связи недостаточно. Ну, допустим, Джек-потрошитель убивал молодых женщин легкого поведения… Как ни ужасно это звучит, но логика в этих убийствах была. Но в этом деле: ротмистр Русской армии, старый ростовщик, полковник Шмидт и проститутка со своим сутенером. Неоднородная компания… И если проститутку, старика и даже ротмистра неизвестному было убить легко, потому что никто ими не интересовался и не охранял, то с полковником Шмидтом дело обстояло совершенно по-другому. Убийца подгадал момент, когда полковник отослал своего охранника. Зачем он это сделал? Вот с этого Горецкий и начнет допрос есаула Чернова.

Высокий человек в хорошо пошитом английском френче без погон щедро расплатился с хозяином ресторанчика, который сам обслуживал важных посетителей, а что этот клиент важный, он угадал, как только тот вошел. Военный поблагодарил хозяина по-гречески и вышел на улицу. Годы сделали его походку несколько тяжеловатой, но видно было, что человек еще крепок и не скоро поддастся старости. Хозяин ресторана проводил его взглядом через открытую дверь, заметил, что тот вошел в здание полиции и удовлетворенно улыбнулся. Он не ошибся: его посетитель очень важная персона!

Джафар Карманли по-прежнему сидел в своем кабинете и что-то писал.

— Вы пришли вовремя, — констатировал он, не поднимая головы, — сейчас приведут Чернова.

За дверью раздался шум, возня, и здоровенный турецкий полицейский втолкнул в комнату нечто, что недавно было есаулом Черновым. Малиновая некогда черкеска, вернее, то, что от нее осталось, висела на теле вошедшего как на вешалке. Щеки его ввалились, глаза лихорадочно блестели и беспокойно перебегали с Джафара на полковника. Лицо было какого-то желтого цвета, и, внимательно приглядевшись, Горецкий обнаружил, что оно все покрыто заживающими синяками.

От толчка полицейского есаул не удержался и сполз на пол на свободном месте возле стены. Джафар махнул рукой, отпуская конвоира, и пристально посмотрел на Чернова.