Записки Флэшмена. Том 2.

— Так вы полагаете, мы легко разобьем хальсу?

— В цитадели Лахора кое у кого от удивления вытянутся лица, если вам это не удастся, — невозмутимо произнес он и, прежде чем я успел попросить его объяснить это удивительное замечание, добавил: — Но вам и самому удастся поглядеть на схватку со зрительских мест еще до конца этой недели.

— Мне так не кажется, — возразил я. — Согласен, в Лахоре мне оставаться нельзя, но и торопиться к границе я не собираюсь — по крайней мере, не с этой проклятой ногой. Я имею в виду, даже переодетым — видите ли, мне нужно немного отлежаться, прежде чем бежать, тем более, что я уже получил два весьма очевидных предупреждения, не находите?

То есть я намекал на то, чтобы он нашел мне уютное безопасное местечко, чтобы переждать тревогу и надеялся, что Алик согласится, но — тщетно.

— Мы не можем ждать, пока заживет ваша нога! Эта война может быть выиграна или проиграна максимум за несколько дней — а значит, вы должны оказаться по ту сторону Сатледжа безо всякой задержки, даже если бы вас пришлось нести на руках! — Он глянул на меня и его бакенбарды ощетинились. — От этого может зависеть судьба всей Индии, мистер Флэшмен!

Не хватил же его солнечный удар, тем более, в декабре? Да и слишком полнокровным он не был. Я деликатно поинтересовался, как от этого может зависеть судьба Индии, если у меня нет никаких важных разведывательных сообщений, а пополнение сил Компании мною лично, хотя и весьма желательное само по себе, вряд ли будет решающим.

— Силы Компании меня волнуют не больше старого пальто моей тетушки! — прорычал он. — Вы отправитесь туда с хальсой! 

XI

Если жизнь и научила меня, хоть чему-нибудь — так это сохранять спокойствие перед лицом сильных, решительных людей, место которым, на самом деле, было в обитой войлоком палате для душевнобольных. Я прочувствовал их могущество на собственной шкуре, так что теперь небольшая фигурка Алика Гарднера заняла свое место в перечне таких персон как Бисмарк, Палмерстон, Линкольн, Джон Черити Спринг, М.И.[648]

, Джордж Кастер и Белый Раджа, не говоря уже о моем обожаемом менторе, докторе Арнольде и моем старом сатрапе (который как раз и закончил свои дни в приюте для умалишенных, благослови его Господь). Многие из них, без сомнения, были гениальными людьми, но всех их объединяла иллюзия, что они могут высказать любую, даже самую чокнутую идею, и заставить юного Флэши полюбить ее. Конечно же, спорить с такими парнями невозможно; все что вы можете сделать, если вам повезет, это поклониться и сказать: «Хорошо, сэр, я уверен, что это очень интересное предложение — но прежде чем вы расскажете мне о нем подробнее, позвольте мне выйти на минутку?» и, завернув за угол, — тут же броситься бежать во все лопатки. К сожалению, мне редко представлялся подобный шанс, так что приходилось сидеть с выражением идиотского внимания на лице, пытаясь изыскать какую-нибудь лазейку. Именно так я и повел себя с Гарднером, когда он высказал свое ужасное предложение.

— Вы пойдете с хальсой, — повторил он, — чтобы обеспечить ее поражение. Это все равно предопределено и приговорено, благодаря Май Джиндан — но вы можете это обеспечить наверняка.

Видите ли, я подумал, что этот человек просто маст или дулали[649], в общем, слишком долго торчал в горах — но вряд ли стоит говорить подобное прямо в глаза человеку, который одевается в тартан, да к тому же держит на коленях хайберский нож. Так что я не стал затрагивать основной проблемы, а перешел к деталям, в равной степени интересным.

— Я не совсем понял, Гарднер, старина, — начал я, — ты говоришь, что хальса обречена... и это дело Джиндан? Но она же не хочет этой войны — ты же знаешь. Она столько сделала, чтобы предотвратить ее — водя хальсу за нос, придумывая отсрочки, сдерживая ее. Да они и сами знали это — Мака-Хан говорил мне. А теперь, несмотря на ее усилия, хальса вырвалась на волю...

— Не смотря... эх ты, осел! — закричал он, прожигая меня взглядом как Старый Мореход[650]. — Да она же все и начала! Неужели ты не понял — она уже несколько месяцев планировала эту войну! Для чего? Конечно же, для того, чтобы уничтожить хальсу — чтобы истребить ее от корней до ветвей! Да, она сдерживала их — до наступления холодов, до тех пор, пока она не удостоверилась, что во главе армии стоят худшие из возможных генералов, пока Гауг соберется с силами! Но не для того, чтобы избежать войны, нет сэр! Только лишь, чтобы увериться, что когда, наконец, бросит своих солдат в бой, хальсу успеют пять раз разгромить еще до воскресенья! Неужели вы так и не поняли этого?

— Но объясните — почему она должна хотеть, чтобы уничтожили ее собственную армию?

— Потому что в противном случае армия в конце-концов уничтожит ее — это дьявольски неизбежно! — Алик перевел дыхание. Видите ли... вы ведь знаете, что хальса уже выросла из своих штанишек, не так ли? Шесть лет она разоряла Пенджаб, сменяла правительства, делала все, что ей, черт возьми, захочется...

— Я это знаю, но...