Записки русского тенора. Воспоминания, заметки, письма

Дорогой Толёк! Всё плохо, потому что тебя нет. Хочу тебя видеть и чувствовать. И сердце болит за тебя, и не знаю, что ты там делаешь в каждую минуту. А сколько там соблазнов и ловушек! Не забывай меня. Ты и дети — это всё, что ещё привязывает меня к этой жизни. А так моё существование слишком жалко, я противна сама себе.

Ребята сегодня ездили на грузовике в Ригу. Меня покинули все, даже Люба мне изменила. Приехали усталые, но довольные и голодные. Ещё очень глупы. Сказали, что понравилось. После ужина оставила ребят одних, а сама пошла в местный кинотеатр смотреть «Не забывай меня». Фильм растрогал и взволновал своим содержанием и пением Джильи.

Таня[48] ходит к нам каждый день. Вместе загораем и купаемся, а вечерами просто гуляем вокруг нашего санатория.

Я, Толик, сержусь на твою небрежность. Ты не ответил ни на один мой вопрос.

Все крепко целуем и благословляем. Каждый день все за тебя молимся. Любаша иногда в столовой молится при всех, правда частенько левой рукой. Потом говорит громко «спасибо» и уходит.

24 июня 1947 года

Вчера встречали всем санаторием Иванов день — с венками, цветами, латышскими песнями и плясками. Поили нас своим пивом специального приготовления, угощали сыром, пирогами и прочими съедобными вещами. Потом зажигали факелы на деревьях. Мы с Любой пришли домой пятнадцать минут первого и сразу, конечно, заснули. Вадя с Милой после этого ещё отправились на море разжигать костры и прыгать через них. Когда они пришли, не знаю, мы уже крепко спали.

А перед этим праздником у нас был вечер самодеятельности. Вадим прочёл два стихотворения, а Милочка — одно (очень волновалась на этот раз) и танцевала с девочками каких-то снежинок. Талантливых отдыхающих взрослых не оказалось.

Я вчера взвешивалась — поправилась на два с половиной килограмма. Любаха вытянулась, но в весе не прибавила. Думаю, что я её затаскала. Больше тревожить не буду, пусть сидит дома.

Приезжай к нам поскорее. Замучили тебя там совсем. Скорее бы закончился сезон, хоть немножко вздохнёшь. Мне кажется, ты сам себя не щадишь, нельзя же по пять репетиций в день устраивать! В Риге оперный театр начинает сезон 18 июля премьерой «Фауста» с Эльфридой Пакуль в партии Маргариты. Приезжай — посмотрим. Жуков⁴⁹ сказал, что будут просить тебя спеть у них здесь в «Евгении Онегине» и «Демоне» — мы виделись с ним у Бауманов.

Письма из Томилино в Алупку

12 августа 1947 года

Дорогой мой Толик! Непослушный, гадкий утёнок! Как мне хочется тебя исколотить! Как ты мне редко и плохо пишешь! Письма маленькие, скупые и холодные. «Ах, Ольга, ты меня не любишь!» Неужели тебе нечего мне написать? Я понимаю, что корреспонденция к тебе поступает обширная, нужно всем отвечать. Это трудно, особенно когда человек приехал отдыхать. Но, во-первых, не обязательно отвечать на все письма — это же не регулярная переписка. Во-вторых, вольно тебе было давать всем свой адрес? Если бы было меньше их, то больше бы времени и места ты уделял нам, в частности мне. А мне кажется, я на это имею право. Правда, когда человек попадает на курорт, всё меняется, многое забывается. Но думаю, что уши тебе я всё же выдеру. Готовь их, закаляй, массируй чьими-нибудь ручками. Философствую потому, что:

1)

сижу одна с Любашей,

2) устала от поездок в Москву,

3) вчера приходил молодой человек, с которым ты послал письмо, и меня не застал, оставил письмо Марии. Мне очень хотелось с ним поговорить о тебе, раз не могу с тобой разговаривать.

А ты, сухарь, даже в письмах со мной не говоришь. Это официальные докладные записки! Начала шутя, а перешло в серьёз. Сердце защемило, слёзы на глазах и страшная обида в сердце. И по-моему, обижаешь незаслуженно. Ну, например, неужели я не интересуюсь твоим пением?! Ни слова о самом концерте, кроме сообщения ТАСС, что концерт прошёл. А что пел, как? Почему повторяли? Для меня, значит, это не важно, об этом — другим. А вернее всего, забыл, кому что писал.

⁴⁹ Михаил Николаевич Жуков — дирижёр, коллега А. И. Орфёнова по Театру имени К. С. Станиславского и Большому театру (ред.).

Наша Любаша — прелесть. Говорит значительно лучше, поняла, что слова, которые не выходят, нужно говорить по слогам. Очень ласкова и разумна. Если мы её не испортим, это будет одна радость в жизни.

13 августа 1947 года, 11 утра

Утром спрашиваю Любу: «Кого любишь?» Папу и маму — отвечает. Но ведь папа нас оставил и уехал далеко, далеко. А она говорит: «Приедет и будет любить меня и маму». Какая разумница!

Очень жарко. Дышать нечем.

Из старших просто поражает Вадим: и послушен, и очень хозяйственный. Носит воду, убирает за Любашей мусор, моет посуду, подметает полы, ходит на рынок, сидит с Любой и т. д. Ладить с ним очень легко, хотя бывают и капризы. Что же касается Людмилы, то в ней вечно сидит бес, всегда озорна и ничего не сделает без пререканий. Это торговка во всяком деле — здесь ещё мучений будет много. А в общем, дети хорошие. Все разные, но приятные.