Жан-Жак Руссо

Само название указывает, что Руссо присоединился к теории договора, которую начиная с XVI века протестантские мыслители противопоставляли (от имени «естественного закона») абсолютной монархии божественного закона. Власть проистекает, конечно, из божественного закона — может ли она вообще исходить не от Бога? — но носителем ее является народ, который вручает ее правителю с условием, что он должен соблюдать основные законы бытия. Другие мыслители, уже в XVII веке, пошли тем же путем, но у них эта теория принимала иногда неожиданный оборот: договор об объединении приводил, естественно, к образованию общества, но договор о подчинении, то есть о передаче власти главе общества, парадоксальным образом приводил к укреплению абсолютной монархии.

Первая книга «Общественного договора» была посвящена поиску оснований для общества, построенного на законе, и начиналась недопустимо вызывающим заявлением: «Человек рожден свободным, но повсюду живет в кандалах». Общество не может быть основано, как утверждалось ранее, по образу семьи, потому что дети вырастают, обретают независимость, и семья распадается. Оно не может также основываться на праве сильного или завоевателя: в таком случае общество стало бы «простым скоплением, а не объединением», которое подразумевает добровольное соглашение сторон.

Что нужно сделать? Решить дилемму: «Найти такую форму объединения, которая общими усилиями защищает личность и блага каждого члена; с ее помощью каждый член, объединяясь со всеми, подчиняется при этом только самому себе и остается таким же свободным, как изначально».

Это возможно, только если каждый человек берет на себя обязательства по отношению ко всем: если «каждый член общества со всеми своими правами добровольно ограничивает себя ради всего сообщества», и тогда взаимность обязательств и равенство гарантируют свободу каждого. Люди, объединенные таким образом, составляют вместе единое общественное лицо, именуемое «сувереном», в котором каждый человек будет свободен, так как подчиняется не другому человеку, а закону, который он сам себе предписал и который определяет его права, но также и обязанности.

Такое сообщество признает законной и частную собственность — в той мере, в которой она не превышает разумные потребности и поскольку приобретена собственным трудом; юридическое признание собственности исключает чрезмерное неравенство и претензии на то, что человеку не принадлежит. Руссо вовсе не проповедует коммунизм — он за частную собственность, но разумно ограниченную, так, чтобы «никто из граждан не был настолько богат, чтобы купить другого человека, и никто не был настолько беден, чтобы быть вынужденным продаваться». Справедливое общественное устройство наделяет человека новой природой, делая его гражданином — единицей, являющейся частью целого.

В следующей книге рассматриваются сложные понятия «суверенность» и «законность». Суверенность определяется как выражение общей воли, которая не является ни суммой, ни усредненным числом индивидуальных волеизъявлений. Характерным для нее является то, что она подразумевает благо для всех, а не интересы каждого в отдельности. В правильно устроенном обществе настоящий гражданин — тот, кто выбирает решение, выгодное не ему лично и не малой группе людей, объединенных корпоративными интересами, а всему обществу. Суверенность, или законодательная власть, неотчуждаема, так как волеизъявление не может передаваться, и это исключает систему представительства; она неделима и потому исключает принцип разделения властей. Только исполнительная власть, будучи подчиненной, может иметь в себе подразделения; она имеет ограничения, то есть может быть основана только на общественном интересе и никогда — на частном, что и является гарантией равенства. Только законодательная власть является главной и принадлежит народу, который выражает свою волю голосованием.

Государство, устроенное таким образом, держится на законе — публичном акте общественного волеизъявления, который касается всех граждан: он исходит от всех, чтобы быть приложимым ко всем.

Кто должен создавать законы? Не сам народ, поскольку он некомпетентен, а некий мифический персонаж, которого Руссо называет Законодателем, — он должен черпать вдохновение в таких великих личностях, как Моисей, Ликург, Солон, даже Кальвин. Не нарушает ли здесь Руссо так называемую демократию? Не проявляется ли здесь будущая якобинская диктатура? Ни в коей мере. Этот Законодатель должен быть посторонним в данном городе, он не принадлежит ни к законодательной, ни к исполнительной власти и ограничивается тем, чтобы в качестве эксперта сформулировать законы, наилучшим образом приспособленные к данной ситуации. Но силу эти законы приобретут только после одобрения их народом-сувереном. Будучи личностью умудренной, Законодатель сумеет учесть географические, исторические и экономические условия жизни данного народа.