Жены и дочери

Последним из всех, хотя самым глубоко сочувствующим и остро заинтересованным, явился сам сквайр Хемли. Пока Молли пребывала в тяжелом состоянии, он приезжал каждый день, интересовался ее самочувствием и даже, если сам доктор отсутствовал, героически встречался с ненавистной миссис Гибсон: спрашивал и слушал, спрашивал и слушал — до тех пор пока по щекам не начинали течь слезы, которых он не замечал. Все лучшее, что могло дать его сердце, дом, поместье и доставить хотя бы мгновенную радость, немедленно оказывалось в распоряжении Молли и даже в самое тяжелое время вызывало слабую улыбку.

Глава 55

Возвращение путешественника

Июнь подошел к концу. Синтия поддалась упорным уговорам Молли и отчима, горячим призывам мистера и миссис Киркпатрик и вернулась в Лондон, чтобы продолжить прерванный визит, но случилось это не раньше, чем внезапное возвращение, вызванное желанием ухаживать за Молли, благотворно сказалось на отношении к ней переменчивых жителей городка. Скандал с мистером Престоном утонул в забвении; теперь все только и говорили, как добра мисс Киркпатрик, как отзывчива. В свете выздоровления Молли все вокруг приобрело яркие краски, как и следовало, когда в садах распустились настоящие розы.

Однажды утром миссис Гибсон принесла Молли большую корзинку роз, присланных из Хемли-холла. Девушка по-прежнему завтракала в постели, но в этот раз спустилась, чтобы поставить цветы в гостиной, и при этом радовалась как ребенок каждому цветку:

— Ах, бело-розовая! Миссис Хемли их особенно любила, а они так походили на нее! А вот эта, эглантерия, наполнит ароматом всю комнату. Правда, палец уколола, но это неважно. Ах, мама, вы только взгляните на эту! Забыла название, но она очень редкая и растет в укромном уголке сада, возле тутового дерева. Роджер еще мальчиком на собственные деньги купил саженец для мамы и сам посадил.

— Наверное, Роджер и прислал эти розы. Слышала, как твой папа вчера сказал, что встретил его.

— Неужели? Не может быть! Роджер приехал! — воскликнула Молли и густо покраснела, а потом побледнела, как полотно, испугавшись, что выдала себя с головой.

— Ах ты же легла спать до того, как папа вернулся, а рано утром его вызвали к надоедливой миссис Билл. Да, позавчера Роджер неожиданно появился в Хемли-холле.

Новость поразила Молли настолько: Роджер приехал домой! — что она откинулась на спинку стула, не в силах больше заниматься розами.

Так случилось, что в этот день мистер Гибсон получил особенно много вызовов и вернулся домой только ближе к вечеру, и тем не менее Молли дожидалась его в гостиной и даже пропустила свой обычный сейчас дневной сон, и все ради того, чтобы как можно больше услышать о Роджере, возвращение которого все еще казалось невероятным. На самом же деле путешествие закончилось естественным порядком, и просто долгая монотонность болезни лишила ее ощущения реального времени.

Покидая Англию, Роджер собирался обогнуть восточное побережье Африки вплоть до мыса Доброй Надежды, а оттуда предпринять путешествие в соответствии с научными целями. В последнее время все письма адресовались в Кейптаун. Именно там два месяца назад он и получил известие о кончине Осборна, а также торопливое, небрежное письмо Синтии насчет разрыва помолвки. Вернувшись в Англию, он предстал перед учеными коллегами, объяснил семейные обстоятельства и предложил отработать пять оставшихся месяцев в любое удобное для них время. Предложение было с пониманием принято. В ученый совет входили преимущественно состоятельные джентльмены, осознававшие необходимость доказать правомерность брака старшего брата Роджера и упрочить положение его сына в качестве естественного и законного наследника старинного фамильного поместья. Эту информацию, хоть и в более сжатом виде, мистер Гибсон представил Молли за несколько минут. Она сидела на диване с блестящими глазами, румянцем на щеках, а когда отец замолчал, протянула:

— Ну во‐от!

— Что «ну вот»? — не понял доктор.

— О, так много всего! Целый день ждала тебя, чтобы расспросить. Как он выглядит?

— Если молодой человек способен вырасти в двадцать четыре года, то вырос. Стал выше, больше, сильнее, мужественнее.

— О! Значит, изменился? — взволнованно уточнила Молли.

— Нет, не изменился, но и не остался прежним. Загорел так, что стал похож на негра. А еще отрастил шикарную бороду: ни дать ни взять хвост моей гнедой кобылы.

— Борода! Продолжай, папа! А голос? Говорит так же, как прежде?

— Готтентотского акцента, если ты об этом, не уловил. Не произнес он и фразы «Цезарь и Помпей очень похожи между собой, особенно Помпей» — единственный образец африканского наречия, который приходит на ум.

— Никогда не могла понять, в чем тут соль, да и вообще смысл, — заметила миссис Гибсон, входя в гостиную.

Молли встревожилась: хотелось задать множество вопросов и получить четкие, конкретные ответы, — но знала, что, как только в беседу вступала мачеха, отец сразу вспоминал, что должен срочно ехать к больным.

— Скажи, как они там уживаются все вместе?