Жены и дочери

Утро застало миссис Гибсон в более благоприятном настроении, и она написала и отправила письмо в Лондон. Теперь нужно было лишь удерживать Синтию в разумном состоянии — иными словами, уговаривать и побуждать к покорности, — но усилия оказались совершенно излишними. Еще до завтрака Синтия получила от мистера Хендерсона пылкое послание: признание в вечной любви, категоричное предложение выйти за него замуж и оповещение, что, не доверяя медленной почте, он намерен последовать за своей богиней в Холлингфорд и явиться собственной персоной утром, в то же самое время, когда днем раньше приехала она. Об этом письме Синтия никому не сказала. К завтраку спустилась поздно, когда мистер и миссис Гибсон уже закончили трапезу, однако опоздание нашло логичное объяснение в дорожной усталости прошлой ночи. Молли пока не вставала так рано. Синтия молча села за стол, но не притронулась к еде. Вскоре мистер Гибсон отправился по вызовам, а Синтия с матушкой остались вдвоем.

— Дорогая, — заговорила миссис Гибсон, — ты совсем ничего не ешь. Боюсь, после роскошных блюд на Гайд-Парк-стрит наша еда кажется тебе слишком простой и невкусной?

— Нет-нет, — успокоила ее Синтия. — Просто не голодна, вот и все.

— Если бы мы были так же богаты, как дядюшка Киркпатрик, то с удовольствием держала бы элегантный стол, однако скудные средства не позволяют. Вряд ли мистер Гибсон способен при всем старании заработать больше, чем сейчас, в то время как перспективы юриспруденции безграничны. Лорд-канцлер! Даже титул звучит как целое состояние!

Синтия была погружена в собственные мысли, но все-таки ответила:

— Сотни адвокатов не имеют практики. Успех имеет и другую сторону, мама.

— Да, но ты же не станешь отрицать, что многие юристы обладают солидным капиталом.

— Не исключено. Мама, сегодня мистер Хендерсон может нанести нам визит.

— Ах, драгоценное дитя! Но откуда ты знаешь? Доченька, дорогая Синтия, должна ли я тебя поздравить?

— Нет, но хочу сообщить, что еще до завтрака получила от него письмо, а днем он приедет на почтовом дилижансе.

— Предложение сделано? Или будет сделано?

Синтия покрутила в пальцах чайную ложечку, а потом подняла взгляд и, словно очнувшись и уловив эхо вопроса, ответила:

— Предложение? Да, полагаю, предложение сделано.

— И ты приняла? Ответь «да», Синтия, осчастливь наконец маму!

— Нет, для того, чтобы осчастливить кого-то, не скажу «да». Поеду лучше в Россию, страну огромных возможностей.

Надо признаться, что последнюю фразу она произнесла исключительно для того, чтобы вернуть матушку с небес на землю, поскольку решение уже было принято. Однако миссис Гибсон не поддалась на провокацию, так как придала высказыванию еще меньше значения, чем оно имело в действительности. Жизнь в далекой чужой стране, среди совершенно других людей не казалась Синтии слишком уж привлекательной.

— Ты всегда выглядишь чудесно, дорогая, но почему бы сегодня не надеть прелестное платье из сиреневого шелка?

— Не изменю ни единой нитки в своем туалете.

— Ах, милое своевольное создание! Знаешь, что тебе все к лицу!

Поцеловав дочь, миссис Гибсон удалилась с намерением предложить мистеру Хендерсону ленч, способный убедить гостя в благосостоянии семьи.

Синтия поднялась к Молли, чтобы поделиться новостью, но поскольку подруга чувствовала себя разбитой после дурно проведенной ночи, отложила разговор до более удобного случая. Миссис Гибсон передала Молли извинения за то, что не навестила утром, и попросила Синтию объяснить это подготовкой к визиту мистера Хендерсона, но та не выполнила поручение, а просто села рядом с подругой и взяла за руку. Просидев несколько минут в молчании, девушка поспешно встала и заявила:

— Я тебя оставлю: есть дела, — а ты отдыхай. Мне нужно, чтобы днем ты чувствовала себя хорошо.

Вернувшись в свою комнату, Синтия заперла дверь и задумалась, даже не догадываясь, что в это самое время кто-то думает о ней, и это вовсе не мистер Хендерсон. Роджер услышал от мистера Гибсона о возвращении Синтии и решил немедленно к ней отправиться, чтобы попытаться объясниться и понять, наконец, что препятствует продолжению отношений. Чтобы хорошенько поразмыслить и дождаться той минуты, когда можно будет сесть на коня и отправиться навстречу судьбе, он ушел в лес. Роджер помнил, что вторгаться в дом в запретные утренние часы нельзя, но когда возлюбленная так близко, а время тянулось так медленно, ожидание оказалось невыносимым.

И все же ехал он медленно, принуждая себя к терпению и спокойствию.

— Миссис Гибсон дома? Мисс Киркпатрик? — спросил Роджер Хемли открывшую дверь горничную Марию.

Та смутилась, но Роджер этого не заметил.

— Думаю, да. Впрочем, не уверена! Не пройдете ли в гостиную, сэр? Знаю, что там мисс Гибсон.