Жены и дочери

Роджер поднялся в нервном ожидании предстоящего объяснения с Синтией. Трудно сказать, чего он испытал больше, застав Молли одну: облегчения или разочарования. Мисс Гибсон полулежала на софе в распахнутом в сад эркере, прикрывшись легким белым покрывалом, сама почти такая же белая, в белой кружевной косынке, чтобы защититься от свежего ветра. Роджер нацелился на беседу с Синтией, а потому совершенно не представлял, что можно сказать кому-то другому, и констатировал очевидное:

— Кажется, вы не совсем здоровы.

Молли села, попытавшись унять дрожь, и коротко ответила:

— Просто плохо спала, вот и все.

Она надеялась, что он уйдет, но почему-то хотела, чтобы остался. Роджер не ушел, а взял стул и сел рядом, лицом к окну, в надежде, что Мария передаст мисс Киркпатрик, что ее ждут, и скоро на лестнице послышатся быстрые легкие шаги.

Он понимал, что надо о чем-то говорить, вот только не мог придумать, о чем именно. Щеки Молли порозовели от смущения. Раз-другой она сама собиралась что-нибудь сказать, однако не решалась, и паузы между редкими разрозненными фразами становились все длиннее и длиннее. Внезапно во время одной из пауз из сада донесся звук далеких счастливых голосов. Приближаясь, голоса становились громче и явственнее. Все больше смущаясь, Молли против воли наблюдала за лицом Роджера, который сидел лицом к окну и видел сад. Внезапно он покраснел, словно сердце разогнало кровь бурным потоком. Из-за кустов показались Синтия и мистер Хендерсон. Склонившись, он заглядывал ей в лицо и что-то горячо говорил. Слегка отвернувшись в милом смущении, она прятала лицо в цветах, явно кокетничая. Когда парочка вышла на открытое пространство, появилась Мария. Ей хватило женского такта, чтобы отозвать Синтию в сторонку и сообщить, что в гостиной ее ждет мистер Роджер Хемли. От внимательного взгляда Роджера не укрылось, как девушка вздрогнула, повернулась к джентльмену, что-то сказала и направилась к дому. Роджер торопливо проговорил вдруг севшим голосом:

— Молли, скажите правду: не стоит беседовать с Синтией? Уже слишком поздно? Что это за человек?

— Мистер Хендерсон. Приехал только сегодня, но она уже приняла его предложение. Ах, Роджер, простите, что причиняю вам боль!

— В таком случае скажите ей, что я приходил и ушел.

Роджер яростно бросился вниз, и вскоре громко хлопнула входная дверь. Едва он покинул дом, как в гостиную вошла Синтия — бледная, но решительная, — и удивленно спросила, оглядываясь, как будто мистер Хемли мог спрятаться.

— Где он?

— Ушел! — едва слышно проговорила Молли.

— Ушел. О, какое облегчение! Наверное, такова моя судьба: не простившись с прежним поклонником, получить нового. Впрочем, я же все ему написала: зачем было приходить?

Заметив, что подруга побледнела и упала на подушки, Синтия бросилась к колокольчику, чтобы вызвать Марию, а когда та прибежала, стала требовать воду, соль, вино — что-нибудь!

Наконец Молли пришла в себя, и Синтия, выдохнув, карандашом поспешно нацарапала записку мистеру Хендерсону, чтобы возвращался в гостиницу «У Джорджа», где остановился, и тогда ему будет позволено прийти вечером. Записку отнесла вниз Мария, и, прочитав ее, поклонник был явно разочарован, лишившись общества возлюбленной из-за внезапного нездоровья мисс Гибсон.

Долгий день в чужом городишке он скоротал за письмами родственникам и друзьям, в которых сообщал о своем счастье. Киркпатрики получили его послание одновременно с дипломатической депешей миссис Гибсон, в которой та сумела раскрыть тайну ровно настолько, насколько захотела, никак не больше.

— Как он? — осторожно поинтересовалась Синтия, когда они с Молли сидели в тишине гардеробной миссис Гибсон.

— Ах, Синтия! Так тяжело было видеть его страдания!

— Терпеть не могу людей с глубокими чувствами, — недовольно заметила Синтия. — Зачем так переживать. Неужели нельзя отпустить ситуацию без трагизма? Ему нужна не я — я недостойна его любви!

— У тебя счастливый дар влюблять в себя. Вспомни мистера Престона: он тоже до последнего верил и не терял надежду.

— Не надо сравнивать Роджера Хемли и мистера Престона: один слишком хорош для меня, а второй — слишком плох. Надеюсь, что мистер Хендерсон окажется чем-то средним. Я и сама такова: хоть порочной себя не считаю, но знаю, что не добродетельна.

— Он действительно настолько тебе нравится, чтобы выйти замуж? — с сомнением спросила Молли. — Подумай хорошенько: ведь, отвергая поклонников, ты доставляешь им боль, о чем наверняка даже не догадываешься.

— Наверное, ты права, а потому не обижаюсь на тебя. Впрочем, я знаю, что непостоянна, и никогда не приписываю себе отсутствующих качеств. Я об этом и мистеру Хендерсону сказала…

Синтия вдруг умолкла и покраснела, явно что-то вспомнив, на лице ее появилась улыбка.

— Неужели? И что же он сказал?