Жены и дочери

Перед свадьбой он принял решение уступать в мелочах, но оставаться твердым в главном, однако разногласия по любому поводу возникали ежедневно и раздражали больше, чем если бы касались каких-то существенных вопросов. Молли знала о настроении отца по выражению лица не хуже алфавита, а вот его жена — нет. Не отличаясь проницательностью, если от настроения другого человека не зависело ее благополучие, она так и не поняла, как страдал супруг от ежедневных мелких уступок ее воле и прихотям. Мистер Гибсон никогда не позволял себе даже мысленно придавать разочарованию словесную форму, то и дело напоминая себе о достоинствах жены и утешаясь надеждой, что время сгладит противоречия. К тому же его выбило из колеи решение двоюродного деда мистера Кокса, который прежде не вспоминал о рыжеволосом внучатом племяннике, а тут неожиданно вызвал его после серьезного приступа болезни и назначил наследником при условии, что молодой человек останется при нем до конца жизни. Это произошло почти сразу после возвращения молодоженов из свадебного путешествия, и доктор не раз спрашивал себя, какого черта старик Бенсон не принял решение раньше и не избавил его дом от опасного присутствия молодого влюбленного. Надо отдать должное мистеру Коксу: в последнем разговоре с доктором в качестве ученика он стеснительно и неуверенно заметил, что, возможно, новые обстоятельства, в которых он оказался, могли бы изменить его мнение относительно…

— Нет! — поспешил возразить мистер Гибсон. — Вы оба еще слишком молоды, чтобы разобраться в собственных чувствах. Но даже если бы моя дочь оказалась настолько глупой, чтобы влюбиться, то ей бы никогда и в голову не пришло ожидать смерти старика, чтобы строить свое счастье. Думаю, в конце концов, он лишит вас наследства, и тогда окажетесь в еще худшем положении, чем прежде. Нет! Уезжайте и забудьте всю эту глупость. А когда забудете, можете нас навестить!

Мистер Кокс удалился, мысленно поклявшись в вечной верности своей любви, а мистеру Гибсону не осталось ничего иного, кроме как неохотно исполнить данное одному фермеру-джентльмену обещание принять на освободившееся место младшего сына мистера Грина. Ему предстояло занять последнее место в череде учеников, и он был на год моложе Молли. Мистер Гибсон надеялся, что ситуация с влюбленностью больше не повторится.

Глава 16

Жена дома

Среди наносивших визиты «жителей графства», как называла их миссис Гибсон, отметились и оба молодых мистера Хемли. Сам сквайр, как и планировал, поздравил доктора во время его посещения Хемли-холла, однако графиня, не имея возможности по состоянию здоровья нанести визит лично, но желая проявить внимание к супруге мистера Гибсона, а заодно узнать, как Молли ладит с мачехой, отправила сыновей в Холлингфорд с визитными карточками и извинениями. Молодые люди явились в заново обставленную гостиную свежими и разгоряченными ездой. Первым вошел Осборн — как всегда, элегантный, с прекрасными манерами, — а следом за ним Роджер, похожий на сильного, жизнерадостного, умного сельского жителя. Одетая для приема посетителей миссис Гибсон произвела то самое впечатление, на какое рассчитывала: очень хорошенькой женщины не первой молодости, но с такими приятными манерами и таким нежным голосом, что гости быстро забывали о ее возрасте. Поскольку мачеха не терпела вокруг себя ничего немодного или безвкусного: это оскорбляло ее взгляд, — пришлось с вниманием относиться к одежде, прическе, перчаткам и обуви Молли. Миссис Гибсон даже попыталась с помощью розмариновых умываний и особого крема осветлить ее кожу, однако Молли то ли забывала, то ли просто не хотела этим заниматься, а мачеха не считала возможным каждый вечер приходить в спальню падчерицы и принуждать. И все же девушка заметно похорошела даже на критический взгляд Осборна. Роджер, однако, пытался по внешности и выражению лица понять, счастлива она или нет: на этот счет матушка дала ему особое поручение.

Осборн и миссис Гибсон начали беседу по общепринятому образцу тех случаев, когда молодой джентльмен наносит визит замужней даме средних лет. Разговор зашел о постановках Шекспира и музыкальных новинках, причем сразу возникло соперничество в знании событий лондонской светской жизни. Во время пауз в своем общении с Роджером Молли слышала отрывки их диалога. Ее герой открывался в совершенно новом образе — не литературном, поэтическом, романтичном или критическом, а наполненном знаниями о новейших театральных и оперных постановках. Миссис Гибсон ему явно проигрывала, поскольку говорила с чужих слов и повторяла то, что услышала в Тауэрс-парке, а Осборн частенько сбегал из Кембриджа, чтобы посмотреть и послушать то одно, то другое чудо сезона. Однако миссис Гибсон обладала смелостью в создании фактов и особым искусством подбора слов и составления фраз таким образом, что казалось, будто мнения, на самом деле представлявшие собой лишь цитаты, были сформированы на основе личного опыта и наблюдения. Например, обсуждая манеру исполнения знаменитой итальянской певицы, она спросила: