Читаем Жила Лиса в избушке полностью

Сорок минут! С криком бросились в комнаты. Аля видела, как зыркнула няня Людмила: сорок минут, когда полчаса просили. Няня недовольна Алей. Забирать детей из школы и кормить — совсем не ее дело. Она только возила их после обеда в бассейн и на танцы, высиживала там сколько надо, к ужину обычно возвращались. А тут пришлось все бросить, лететь сломя голову, неурочно, да еще и опоздала Аля — говорила, к четырем вернется, а сейчас без пяти шесть на напольных часах в прихожей. Няня, кряхтя, шнуровала кроссовки, рассказывала, кто из детей что съел за обедом и что у Маки на локте разорвался школьный пиджачок, но удача, что по шву. От няни пахнет сальным пробором и Алиными духами. Разогнувшись, всматривалась, всматривалась в хозяйку, набрала воздуха спросить, что ж случилось-то, но Аля перебила сухой скороговоркой:

— Спасибо большое. Я позвоню завтра. — Сунула в нянину руку свернутые в трубочку деньги. — Это за беспокойство. Выручили.

Людмила, обрадованная, махнула рукой — “свои люди”, мол, — но на пороге все же повернула к Але голову. Та необидно подтолкнула ее массивной дверью. Щелкнула замком: уходи, няня, уйди совсем.

В зеркале ванной — не Аля, ее бескровный двойник. Как будто молния вспорола ее своей кривой и сгинула, оставив зачем-то жить. Вытащила из кармана плаща трусы и Графа Кальмара.

Плащ кое-где сырой, сухие травинки налипли, щепки, на брюках сломана молния — молодец, похвалила себя, шалава, не женщина.

Звякнул сообщением телефон. Аля скосила глаза: Елагин.

— Эй, ты добралась? Все ли хорошо? — в заботливых буквах его улыбка.

— Да блин, — всхлипнула Аля, коротким движением отбросив телефон дальше по мраморной столешнице. — Скотина.

Два часа спустя Аля, душистая, с подведенными глазами, в кашемировых носочках — не топят еще, — поставила на стол горячий пирог. Дымок от него над льняной скатертью, на белых тарелках бледно-голубые и серые лилии.

— Киш-лорен с вешенками, — объявила и прыснула немедленно на вытаращенные глаза Павла.

— Повтори, — он стукнул по столу кулаками с зажатыми приборами.

— Лотарингский открытый пирог, — это уже задыхаясь от смеха.

Захлебываются от родительской радости дети, раскачиваются в стороны “ахахаха-а”, на кружках с какао — их имена.

Вот так тебе, думала, вот так тебе!

— Мама, я нашла в ванной Графа Кальмара! Еще одного! Это новый? Ты сегодня, что ли? Их уже пять, я положила его к себе в альбом-лягушку. А Вихлюн все никак, да?

— Слушай, а давай на дачу пораньше завтра, в обед? Сразу после школы? — она чувствует, как увлажнились глаза от нежности к ним ко всем. — Я заберу детей, и рванем. Так хочется поскорее в лес. Грибов, говорят, завались. Сможешь?

Перед тем как почитать детям на ночь, Аля подошла к окнам, чтобы опустить жалюзи. Чего угодно ожидала: темных стекол напротив — никого дома, — или наглухо зашторенных, или обычной жизни, где они плавают вдвоем в своем сливочном свете. Но ярко-ярко во всех комнатах полные окна гостей. Олег в белой рубашке курил на легком балкончике в окружении трех девиц. Спиной к ней, и эти приплясывают вокруг! Задохнулась.

— Давайте я сегодня не почитаю, а? — Аля успевает закрыть уши еще до детского вопля. — Планшет, пятнадцать минут.

* * *

На даче тоска. Ливни обрушились, и сразу не приехали гости. В лес под дождем не хочется, но Павел с детьми ходят, натаскали грибов море, и Аля не отходит от плиты второй день. Чистит их, моет, варит, жарит, не сводя глаз с телефона. Пишет в голове одно бесконечное сообщение, но никуда его не отправляет.

— Смотри, сколько грибов, — кричат с порога дети; у Маки дождевик желтый, у Сережи — синий. — Есть хотим, еееееесть! Макарошки свари, мам!

— Я буду курицу, — орет Мака Сереже в лицо.

Павел стягивает резиновые сапоги, пытается поймать Алин взгляд. Но она смотрит на корзину с мокрыми блестящими грибами — доверху. Ее толстый свитер колется у горла.

Вечером дома, расставив в ванной обувь сушиться, опустилась рядом на теплый пол. Долго рассматривала эту обувь, облокотившись спиной о стиральную машину. У Маки на сапожках бровастые совы. Написала ему, что скучает очень.

“И я, Аленький”, — немедленно прилетело.

* * *

Она поет в ванной отеля и знает, что он лежит поперек кровати, слышит ее и смеется.

Вы орлы — муравьи. Ла-ла-ла-ла-ла.Горемыки мои. Ла-ла-ла-ла-ла.Укрепляйте дома. Ла-ла-ла-ла-ла.
Скоро будет зима. Ла-ла-ла-ла-ла.

— Аля, — стучит он в дверь. — Принесли твой пирожок и водку.

— А суп? — Аля вертит головой в зеркало.

— Все, что заказывали. Выходи давай.

Аля в белом халате с вензелем отеля на груди, скрестив ноги на кровати, качнула стопкой в сторону Олега.

— Ты точно не?

— Мне вечером за руль. Не могу.

Быстрая тень по ее лицу, но она сдержалась, хотя так и подмывало сказать, что она-то вот, например, так все устроила, что до шести свободна и никакого руля потом.

Перейти на страницу:

Все книги серии Женский почерк

Противоречие по сути
Противоречие по сути

Мария Голованивская – выпускница факультета MГУ. В тридцать лет она – уже доктор наук, казалось бы, впереди успешная научная карьера. Однако любопытство и охота к "перемене участи" повернули Голованивскую сначала в сторону "крутой" журналистики, потом в рекламный бизнес. Одновременно писалась проза – то философские новеллы, то сказки, то нечто сугубо экспериментальное. Романы и рассказы, вошедшие в эту книгу, – о любви, а еще точнее – о страсти, всегда неожиданной, неуместной, когда здравый смысл вступаетв неравную борьбу с силой чувств, а стремление к свободе терпит поражение перед абсолютной зависимостью от другого. Оба романа зеркально отражают друг друга: в первом ("Противоречие по сути") герой, немолодой ученый, поглощен чувством к молоденькой девчонке, играющей в легкость отношений с мужчинами и с жизнью; во втором ("Я люблю тебя") жертвой безрассудной страсти к сыну своей подруги становится сорокалетняя преуспевающая деловая женщина...

Мария Голованивская , Мария Константиновна Голованивская

Современные любовные романы / Современная русская и зарубежная проза / Романы
Жила Лиса в избушке
Жила Лиса в избушке

Елена Посвятовская — прозаик. По профессии инженер-строитель атомных электростанций. Автор журнала "Сноб" и СЃР±орников "В Питере жить" и "Птичий рынок"."Книга рассказов «Жила Лиса в избушке» обречена на успех у читателя тонкого, чувствительного к оттенкам, ищущего в текстах мелкие, драгоценные детали. Никто тут вас не завернет в сладкие одеяла так называемой доброты. Никто не разложит предсказуемый пасьянс: РІРѕС' хорошая такая наша дама бубен, и РІРѕС' как нехорошо с ней поступили злые дамы пик или валеты треф, ай-СЏР№-СЏР№. Наоборот, скорее.Елена Посвятовская в этой, первой своей, книге выходит к читателю с РїСЂРѕР·РѕР№ сразу высшего сорта; это шелк без добавки синтетики. Это настоящее" (Татьяна Толстая).Художник — Р

Елена Николаевна Посвятовская

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза

Похожие книги

Отверженные
Отверженные

Великий французский писатель Виктор Гюго — один из самых ярких представителей прогрессивно-романтической литературы XIX века. Вот уже более ста лет во всем мире зачитываются его блестящими романами, со сцен театров не сходят его драмы. В данном томе представлен один из лучших романов Гюго — «Отверженные». Это громадная эпопея, представляющая целую энциклопедию французской жизни начала XIX века. Сюжет романа чрезвычайно увлекателен, судьбы его героев удивительно связаны между собой неожиданными и таинственными узами. Его основная идея — это путь от зла к добру, моральное совершенствование как средство преобразования жизни.Перевод под редакцией Анатолия Корнелиевича Виноградова (1931).

Виктор Гюго , Вячеслав Александрович Егоров , Джордж Оливер Смит , Лаванда Риз , Марина Колесова , Оксана Сергеевна Головина

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХIX века / Историческая литература / Образование и наука
Женский хор
Женский хор

«Какое мне дело до женщин и их несчастий? Я создана для того, чтобы рассекать, извлекать, отрезать, зашивать. Чтобы лечить настоящие болезни, а не держать кого-то за руку» — с такой установкой прибывает в «женское» Отделение 77 интерн Джинн Этвуд. Она была лучшей студенткой на курсе и планировала занять должность хирурга в престижной больнице, но… Для начала ей придется пройти полугодовую стажировку в отделении Франца Кармы.Этот доктор руководствуется принципом «Врач — тот, кого пациент берет за руку», и высокомерие нового интерна его не слишком впечатляет. Они заключают договор: Джинн должна продержаться в «женском» отделении неделю. Неделю она будет следовать за ним как тень, чтобы научиться слушать и уважать своих пациентов. А на восьмой день примет решение — продолжать стажировку или переводиться в другую больницу.

Мартин Винклер

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза