Жизнь без слов. Проза писателей из Гуанси

Когда мне исполнилось одиннадцать лет, на Шрам-реке случилось редкой силы наводнение. Река была неширокой с медленным течением, в воде круглый год отражалось солнце, блики медленно качались на поверхности. Я испытывал к ней сложные чувства: и любил ее, и терпел из-за нее душевную боль.

Здесь я научился размышлять и плавать. Держаться на воде научил меня Ян Шугэнь. В плавании ему не было равных во всей деревне, за это он снискал всеобщее уважение. Я как младший брат тоже им гордился, что было написано на моем лице.

«Это не ты умеешь плавать, так чему так радуешься?», «Коли сумеешь, покажи-ка, как ты плаваешь», «Да откуда тебе уметь плавать? Ты только в кровать писать умеешь!» — так меня дразнили деревенские дети, и я очень злился. Если я не умею, то разве не смогу научиться у Ян Шугэня, он ведь мой брат? Я днями ходил за ним по пятам, упрашивая научить меня плавать. Он не соглашался и не отказывал, в лучшем случае окидывал меня взглядом, а затем уходил в горы с мотыгой на плече, оставляя меня на обочине дороги. Не уговорив его, я обратился к матери, которая тоже не особо обращала на меня внимание. Я обхватил руками ее ноги и даже привязал самого себя веревкой к ее ноге, так что мать не могла стряхнуть меня.

— Эх, Шугэнь, иди поучи своего брата плавать. — Оказавшись в безвыходном положении, мать принялась упрашивать Ян Шугэня. Тот взглянул сначала на меня, потом на мать, сжал губы, молча закинул меня себе на плечо и пошел к реке. Он учил меня плавать, я с рождения не боялся воды и очень быстро научился. Мне не было еще десяти, а я уже чувствовал себя в воде как рыба.

— Ты как сазан, — сказал мне Ян Шугэнь.

Я не любил сазанов, мне нравились травоядные карпы, они крупные и сильные, от их ударов хвостом на поверхности появляется рябь. Но в душе я все равно был очень рад тому, что заслужил одобрение брата. С тех пор я больше не ходил за ним, как прилипала, а отправлялся на реку один, нырял в воду и свободно плыл, куда хотел. Родители за меня волновались: в этой реке утонуло несколько детей. Они запретили мне бывать на реке одному, и тогда я стал ходить купаться тайком. Когда родители это обнаружили, они отругали меня. Я поразмыслил, выловил несколько рыбин и принес домой. Увидев связку рыб, они переглянулись и промолчали. Отец отправился куда-то с ящичком лекарств, мать с мотыгой пошла на огород. Наверняка они успокоились: коли я смог выловить нескольких живых рыб, значит, вода мне покорилась.

Река стала главным местом моего детства. Когда местные дети упоминали историю моего появления в деревне, Ян Шугэнь тоже злорадствовал и, подливая масла в огонь, говорил, что я превратился в человека из рыбы-чудовища. Дети и верили, и сомневались: разве может соврать старший брат, говоря о младшем, что тот был рыбой-чудовищем? В конце концов дети начали меня сторониться, в чем была заслуга Ян Шучжи, который с детства меня недолюбливал. Родители дарили мне слишком много любви, а он чувствовал себя покинутым. Обиженный, я часто убегал к реке, сняв одежду, нырял в воду и тихо лежал на дне, наблюдая, как солнечные лучи падают с неба, пронзают водную толщу и ложатся на камни, те мерцают искрящимся фосфоресцирующим светом, а рыбки замирают и стоят неподвижно.

Какой это был удивительный мир!

Бо́льшая часть моих воспоминаний о той реке была прекрасной. Но события, произошедшие во время необузданного наводнения, их разрушили. Уже вечером небеса словно прорвало, хлынувший дождь лил до утра, а затем поутих. Я смотрел на улицу, прижавшись к окну: все подернулось смутной дымкой, из-за которой было не разглядеть горы и поля, отовсюду доносился лишь шум воды, напоминающий крики, топот ног и плач. Потом началось наводнение!

Отец вышел из дома с мотыгой, а мать — с сеткой для ловли рыбы, Ян Шугэнь, Ян Шучжи и Ян Шуе надели широкополые шляпы из бамбука. Я остался сидеть на корточках у входа и смотрел, как дождь медленно стекает по каменным ступеням и устремляется дальше, куры и утки попрятались, их не было в переулках. Куда подевалась наша черная собака, тоже никто не знал. Почувствовав себя одиноким, после размышлений я стащил висевшую на стене плетеную шляпу, нахлобучил на голову и побежал по переулкам на околицу.

Люди толпились у каменных ступеней на въезде в деревню и безмолвно, словно окаменевшие, смотрели на реку, на их лицах застыл страх. Помутневшая вода яростно клокотала, выйдя из берегов, она затопила дороги и рисовые поля. Деревянный мостик также оказался окруженным водой, напоминая одинокий корабль. В одночасье река стала неузнаваемой: поток неведомо откуда прибывал и уходил, продолжавшая прибывать вода поглощала деревья и травы. Все небольшие деревянные постройки на берегу были повалены, разбиты в щепки или потоплены, в мгновение ока исчезнув в бурлящей воде. Никому не было ведомо, сколько и чего оказалось под водой, на поверхности плавало много деревяшек и мусора, иногда можно было заметить всплывшие туши свиней и коров, их либо быстро уносило прочь, либо они шли ко дну.

Река изменилась до неузнаваемости!