Жизнь двенадцати цезарей

В общем, Клавдий всегда очень заботился о столице и снабжении ее съестными припасами. Когда в Эмилиевом квартале вспыхнул пожар, который было трудно потушить, император две ночи оставался в дерибитории[334]

. Тушившие пожар солдаты и императорские рабы выбились из сил. Тогда Клавдий приказал магистратам вызвать на помощь население всех кварталов и, поставив пред ним сундуки с деньгами, просил их помочь, обещая наградить каждого по заслугам. Однажды вследствие повторявшихся несколько лет неурожаев хлеб поднялся в цене. Толпа задержала Клавдия на форуме и, ругая его, вместе с тем так забросала кусками хлеба, что он с трудом, да и то задним ходом, смог благополучно уйти во дворец[335]

С тех пор он принимал все меры для подвоза съестных припасов, даже в зимнее время. Так, он обещал хлеботорговцам известный процент, принял на себя убытки, которые могли произойти от бурь на море, и предоставил большие преимущества, сообразуясь с положением каждого, строившим торговые суда. Например, гражданина он освобождал от исполнения закона Папия — Поппея, латинцам давал полное право римского гражданства, женщинам — права матерей, имевших четверых детей[336]

. Эти постановления до сих пор в силе.

Он сделал много сооружений; но они были скорей необходимы, нежели величественны. Главные из них — водопровод, начатый Гаем, затем водосточный канал Фуцинского озера и гавань в Остии. Он исполнил все это, хотя знал, что второе сооружение Август отказался сделать, несмотря на усиленные просьбы марсийцев, а третье несколько раз намечал обоготворенный Юлий, но отказался от него вследствие трудности. Император соединил водопровод Клавдия с источниками богатыми холодною водою — один из них называется «Голубым», другой «Курциевым и Албудигнским» — и, кроме того, с помощью глиняных труб провел в столицу воду Нового Аниона, разделив ее на множество чрезвычайно красивых бассейнов. Фуцинский канал был вырыт столько же из выгоды, сколько для славы, — несколько частных лиц брались отвести воду на свой счет, с условием, чтобы им дали осушенное пространство. Этот канал длиной три тысячи шагов. Для него пришлось частью сравнять, частью прокопать гору. Канал был кончен с трудом, через одиннадцать лет, хотя работали постоянно и непрерывно тридцать тысяч человек. При постройке остийской гавани Клавдий сделал с правой и левой стороны мол, а при входе в нее забутил море на значительной глубине. Чтобы конструкция была прочнее, он приказал затопить корабль, привезший из Египта огромный обелиск, и, вбив множество свай, выстроил на них огромный маяк, по образцу Фаросского в Александрии, с целью дать возможность судам держать ночью курс на огни.

Клавдий любил делать подарки народу и очень часто давал представления, отличавшиеся великолепием, не только обыкновенные и в обычных местах, но и невиданные до тех пор и заимствованные из старины, и там, где их не давал никто раньше. Игры при освящении отстроенного им после пожара театра Помпея он открыл с трибунала, поставленного в орхестре, но предварительно принес жертвы в господствовавших над театром храмах[337], а затем сошел на сцену, причем вся публика в молчании оставалась на своих местах. Он отпраздновал и «Столетние» игры, под тем предлогом, что Август дал их преждевременно, не дождавшись срока, хотя в своем историческом труде Клавдий говорит, что Август после долгого промежутка возобновил их, самым тщательным образом сделав надлежащие вычисления. Вот почему смеялись над словами глашатая, приглашавшего на торжественное празднование игр, которых никто «не видел и не увидит», хотя были еще живы несколько человек, видевшие их, и хотя на сцену выступало несколько актеров, участвовавших в прежних играх.

Император часто устраивал цирковые состязания и на Ватиканском холме. В промежутках происходили иногда, каждые пять кругов, звериные травли. В Большом цирке, который Клавдий украсил мраморными сараями и вызолоченными призовыми столбами, — раньше то и другое было из туфа и дерева — он отвел отдельные места сенаторам. Прежде они обыкновенно занимали места произвольно. Кроме скачек на колесницах в четверку, он устраивал так называемую «троянскую игру» и охоту на африканских зверей. С последними вступал в борьбу эскадрон преторианцев, под командой их трибунов или самого префекта. На сцену выступали также конные фессалийцы. Они гонялись по цирку за дикими быками и, когда последние выбивались из сил, вскакивали на них и наклоняли их рогами к земле.