Жизнь двенадцати цезарей

Он писал очень много и императором и усердно знакомил со своими произведениями через чтеца. Его «История» начиналась со смерти диктатора Цезаря, но затем он перешел к истории позднейшего времени, с окончания междоусобных войн, видя, что ему нельзя рассказывать свободно и правдиво о более ранних событиях, его мать и бабка часто делали ему выговоры[355]. История первого периода содержалась в двух томах, последующего — в сорока одном томе. Клавдий написал и восемь томов «Автобиографии» — но в них было больше нелепостей, нежели безвкусия, — и, кроме того, «Защиту Цицерона против литературных нападок Азиния Галла». Последнее произведение говорит об очень большой эрудиции автора. Он же изобрел три новые буквы[356]

и увеличил ими, ввиду крайней необходимости, по его мнению, старый алфавит. Об их целесообразности он еще частным человеком издал целый том, сделавшись же затем императором, легко ввел их в общее употребление. Эти буквы до сих пор еще можно видеть во многих книгах, правительственных известиях и надписях на постройках того времени.

С неменьшей любовью занимался Клавдий греческим языком и при всяком удобном случае признавался в своей любви к нему и его превосходстве перед другими языками. Одному иностранцу, объяснявшемуся по-гречески и по-латыни, он заметил, что тот одинаково хорошо владеет обоими родными его, Клавдия, языками. Отдавая в управление сената провинцию Ахайю, он сказал, что эта провинция дорога ему вследствие возможности вести с ней ученые сношения. Он нередко отвечал греческим депутатам в сенате длинной речью на их языке[357] и даже в суде часто цитировал стихи Гомера. По крайней мере, когда он думал о мести врагу или заговорщику, трибуну дворцового караула, требовавшему, по заведенному порядку, пароля, обыкновенно давал этим паролем следующий стих:

Ἄνδῤ ἀπαμύνασϑαι, ὅτε τις πρότερος χαλεπήνῃ[358]

.

Наконец, он написал на греческом несколько исторических трудов, например, двадцать книг «Истории Этрурии» и восемь книг «Истории Карфагена». За это к старинному зданию александрийской библиотеки было пристроено новое, названное его именем, и вместе с тем приказано в одном из них ежегодно читать в аудитории целиком в определенные дни, сменявшимися лекторами, «Историю Этрурии», в другом — «Историю Карфагена».

Незадолго до своей смерти император ясно дал понять, что раскаивается в своей женитьбе на Агриппине и усыновлении Нерона. Однажды его отпущенники вспомнили с похвалой о том, что накануне он вынес обвинительный приговор женщине, привлеченной к суду за измену мужу. Тогда Клавдий сказал, что и ему выпало на долю иметь жен, которые за свой наглый разврат не должны избегнуть наказания. Встретив затем Британика, он обнял его и пожелал ему вырасти, чтобы выслушать от отца отчет во всех его поступках. В заключение, он громко закричал ему вслед по-гречески: «Ὁ τρώοας ϰαὶ ἰάσεται»[359]

. Когда он хотел надеть на несовершеннолетнего еще и юного Британика тогу, так как это позволял сделать его высокий рост, он прибавил: «Пусть, наконец, у римского народа будет настоящий государь!»

Вскоре он даже составил духовное завещание и приказал всем магистратам приложить к нему свои печати. Но прежде чем он мог принять дальнейшие меры, его предупредила Агриппина, совесть которой, не говоря уже о поведении в отношении Клавдия, была нечиста и которую доносчики обвиняли в целом ряде преступлений.

Все согласны, что Клавдия отравили, но где и кто дал ему яд, об этом мнения расходятся. По словам некоторых, его отравил евнух Галот, — который был обязан пробовать кушанья — в то время как Клавдий пировал со жрецами в Капитолии. По рассказу других, его отравила за обедом во дворце сама Агриппина, попотчевавшая его белыми грибами — любимым блюдом. Даже о последствиях отравления говорят разное. Многие рассказывают, что, выпив яд, император лишился владения языком и, страшно промучившись целую ночь, на рассвете умер. По словам других, он сначала заснул, затем его от переполнения желудка вырвало всей пищей. Тогда ему снова дали яду, неизвестно, в каше ли, которой его накормили под видом того, что ему необходимо подкрепиться после рвоты, или же ввели яд в желудок посредством клистира, якобы желая облегчить этим страдания от переполнения желудка пищей и вывести ее вон[360]

.

Смерть его скрывали, пока не было покончено с вопросом о престолонаследии. Таким образом, за него продолжали молиться, как за больного, а во дворец пригласили комедиантов, под тем предлогом, что ими хочет развлечься император…

Клавдий скончался 13 октября, в консульство Азиния Марцелла и Ацилия Авиолы, на шестьдесят четвертом году жизни и четырнадцатом году своего царствования. Его похоронили со всеми почестями, оказываемыми императору, и причислили к богам. Эту почесть отменил Нерон[361], но затем восстановил Веспасиан.